все, что велит повариха Брона.
– Да, графиня.
– Вернешься, когда полностью выздоровеешь. И ни минутой раньше.
– Но кто же будет прислуживать при вашем туалете?
Графиня помолчала в нерешительности. Провела пальцем по лицу, рассматривая в зеркале кожу.
– Пришли сюда Виду. Пусть прислуживает мне, пока ты снова не поправишься.
Зузана побежала по холодному коридору за Видой. Та еще валялась на своем тюфяке, в ее черных волосах застряла солома.
– Скорее просыпайся! Причешись. Сегодня утром тебе выпала честь прислуживать при утреннем туалете графини.
Вида еле встала на ноги, и Зузана увидела, как ее лицо исказилось страхом.
– Я! Ухаживать за кожей графини? Но она велела никогда больше не подходить к ней…
– Я разложила все мази и пудры. Могу тебя научить. Сначала берешь клочок шерсти ягненка и очищаешь кожу маслом из серой амбры…
– Зузана! Я ведь слышала, как она набрасывается на тех, кто ей не по нраву. Однажды она в кровь расцарапала лицо девушке, которая случайно дернула ее за спутавшуюся прядь волос.
– А ты не дергай. Ты должна без умолку говорить комплименты, развлекать ее, потакать во всем перед зеркалом. После масла из серой амбры – береги его, оно дорогое – приложи специальную грязь, что я приготовила в малиновом стеклянном кувшине. Эта грязь делает кожу белой. Оставь ее на четверть часа, чтобы грязь сотворила свое чудо. Потом смой розмариновой водой. Она в синей фляжке. Потом…
Собравшись с духом, Вида подошла к двери, ее сердце было готово выпрыгнуть через горло.
– Графиня, я имею удовольствие…
– Где ты болталась столько времени?! Огонь в камине погас. Я замерзла и, вероятнее всего, заболею, как та несчастная изъеденная оспой девка, что оставила меня здесь.
– Госпожа, я пришла тотчас же, как только усвоила все наставления Зузаны, – побелев, проговорила Вида. Она поспешила к камину и подкинула на еле тлеющие угли сухого хворосту. – Сейчас разгорится, – сказала девушка, раздувая огонь.
– Эй, девка, принеси мне скорее горностаевый мех! – велела графиня, поеживаясь.
Вида посмотрела на угли, все еще тусклые и не желающие разгораться. Веточки хвороста только дымили. Графиня закашлялась и замахала рукой, отгоняя дым.
– От тебя действительно никакого толку. Мои меха, сейчас же…
– Да, графиня.
Вида открыла кедровый сундук и, вытащив гладкую меховую мантию, обернула ею плечи Эржебет.
Батори увидела в зеркале, как мягкие белые руки служанки поправляют мантию, и при этом слегка коснулись ее руки.
Маленькие белые руки, упругие от своей юности. Белые, как фарфор. Совершенные, как у куклы.
Она посмотрела на свои и спрятала их под горностаевой мантией.
– Неуклюжая девка! Как посмела ты коснуться меня своими мужицкими руками?
– Простите…
– Принеси
