восхищение.
– Мы пролетаем над О’Хара, – сообщает Джейсон своему вертолету. – А сейчас мы летим над Мидуэем[6], и теперь мы летим в Англию. А теперь из Англии в О’Хара и из О’Хара в Мидуэй. И самолет там приземляется. И пропеллер останавливается. Он так быстро крутится!
Дети следят за спектаклем, который Джейсон разыгрывает для самого себя, а я тем временем тревожусь из-за того, что никогда не происходит. Джейсон играет один; он рассказывает истории самому себе; он, похоже, совершенно не замечает нас с нашими обычаями и ритуалами. Задайте ему любой вопрос, и он ответит, что у него сломался вертолетик. Если предложить ему чем-то заняться вместе, он немедленно кинется чинить свой вертолет, иногда по пути задевая и разрушая чьи-то выстроенные из кубиков домики и замки.
Какая-то интуиция подсказывает Джейсону, что он должен сопротивляться нашим намерениям и оберегать себя от нашего вторжения. Он начинает испуганно вопить, если кто-то дотрагивается до его вертолетика, а наши попытки с ним заговорить прерываются издаваемыми им оглушительными звуками. Но, стараясь нас оттолкнуть, он добивается обратного эффекта: мы глаз от него отвести не можем.
Однажды, когда Джейсона нет в школе, я рассказываю историю маленькой группке детей, которая обычно делит с ним обеденный стол.
– Жил-был мальчик, который ни с кем не здоровался, даже с учительницей.
– Это всамделишная история? – спрашивает Лили.
– Я буду дальше рассказывать, и ты сама решишь. Вместо «здрасте!» он обычно говорил: «Брррууууум!». Так он рычал каждый день, когда проходил мимо учительницы к своим кубикам. «Доброе утро! – кричала ему вдогонку учительница. – Ты принес сегодня свой красный вертолетик?»
Дети улыбаются, они догадались.
– Это Джейсон?
– Сейчас расскажу. Мальчик не отвечал учительнице. Он перетаскивал большие кубики в уголок под окном.
– Это Джейсон, я знаю, я знаю! – сияет Алекс. – Это ненастоящая история!
– Да, да, – дружно говорят они. – Это не по-настоящему история. Это же про Джейсона!
Дети очень довольны моей историей – с их точки зрения, нет ничего такого особенного в том, чтобы говорить «бррруууум» вместо «здрасте».
– Уже конец? – спрашивает Лили.
– Еще немножко. Потом мальчик посадил свой вертолетик в аэропорту. И когда вертолет приземлился, кое-что произошло.
– Лопасти сломались! – вопят они в полном восторге. – И он их починил?
– Все, это конец истории.
Моя история окончена, я выяснила то, что хотела знать. С точки зрения детей, история Джейсона несет в себе смысл. Мне осталось только выяснить, почему.
– Расскажи историю еще раз, – просит Джозеф.
– Расскажу, когда Джейсон придет. Как думаете, ему понравится?
– Конечно, понравится, – заверяет меня Лили. – Она же про его вертолетик.
О’Хара и Мидуэй – международные аэропорты в Чикаго.
