была русская шпионкаА я гестаповкой была
Но ведь поверх идеологий
Друг друга так любили мы!
Или в соответствии с идеологией – скажем мы
Или обуреваемы идеологией – скажем мы
Или даже – скажем мы – в экстазе некоем
идеологическом —
Господи, о чем говорят, Боже мой
И на каком языке говорят! —
На языке любви, видимо
Папа, папа, папочка
Своего сыночечка
Ты кормил как пташечку
Дай теперь хоть крошечку
Только вот у папеньки
Кушать нет ни капельки
И завернуты мы с сыночкой
Словно в влажную простыночку
Вечности уже
Мышь по стенке пробежала
Изумленная на треть
Мышь, мышь! где твое жало?!
Мышь, вот твоя смерть!
А она же отвечала:
Дай поближе посмотреть —
Это не моя смерть
А жало? – вот оно, жало! —
Боже, это моя смерть!
Нанесите мне раны ужасные
Выньте печень и бросьте в постель
Некой девочке с цыпками красными
Длинноногой словно коростель
И она пусть возьмет безучастная
На едва восходящую грудь
Пусть возложит меня – вот и счастие
Вот и я, вот и я как-нибудь
Не миную планиды отчизны моей
Огромный женский человек
В младого юношу влюбился
Преследует его весь век
И вот его почти добился
Взаимности, раскрыл объятья
И все же не могу понять я —
Говорит юноша —
Каким способом с тобой взаимоотноситься
Я помню, сладкую имел привычку
В постели еще теплой по утрам
Из носа выковыривать козявку
Дрожащую
И пальцами от липкости ее освобождаясь
Проворно скатывать в невинный шарик
И складывать в углу среди таких же
Где за год накопилось, может,
