поднимался весь дрожащийСреди ночи
И щупал белый твердый клык
В лицо глядел ей напрямик
Она же притворялась спящей
Крепко
Но, естественно, замечала все, хотя никак не могла понять это и объяснить себе, оправдывая все это просто усталостью, перегрузкой на колхозных полях и параллельно на собственном пригородном участке, огороде, иногда объясняла это как следствие тяжелого алкоголизма, да и собственной склонностью к выпивке
Так вот
Однажды ранним утречком
Чудная новость мчится ей
Что ночью волк с волчицею
Соседского ребеночка
Разорвали
Ужас, ужас ее обуял, заметалась она, вскрикивая: Ой! Ой! Ой – ой, что же это! Какую-то вину собственную неясную чувствует и что-то очень смутное, копошащееся, чуть-чуть лохматое, но не очень
И что-то очень смутное
В ответ
В уме ее проносится
Как будто стук предутренний
И холод в переносице
Резкий такой холод, как удар нашатыря, когда лежала она под утро разомлевшая, отпущенная кошмарами ночными, теплая, белая, дебелая, укрытая по самый нос ватным цветным, лоскутным одеялом в жаркой, душной комнате, и вдруг кто-то словно (со сна и не понятькто и что) открыл дверь в морозную, сверкающую снегом предутреннюю слабеющую ночь, и резкий порыв жестокого холода ударил в незащищенное лицо – все так смутно вспоминалось
Ну, ладно
В деревне ружья все берут
Охотники ведь
И на волков идут
И муж ее ружье берет
Со всеми вслед идет
На волков
Она вослед ему глядит
И что-то душу теребит
Уж так ей душу теребит
Безумно души теребит
Господи
Тоска, тоска ее берет
Куда-то в прошлое ведет
И в будущее ли ведет
Душе покоя не дает
Словно прощальный эпизод
Из жизни своей видит она
Так вот
Одевается она медленно, одиноко, как во сне, юбки натягивает, быстро дом подметает, воду беспамятно приносит, смотрит в дрожащую поверхность, видит себя там, но не узнает, бродит по дому, но обеда почему-то не ставит. Потом идет в соседский дом.
Все бабы вместе собираются
Молчат, смеяться
