позже, когда я вновь попал в Севастополь, я из любопытства разыскал то место, где мы дрыхли. Мама дорогая! Вот же нас таращило! Понятия не имею, как можно было спать на таком отвесном склоне, а плюс к тому – прямо над нами было главное, суперохраняемое управление черноморским флотом, которое мы тогда тупо не заметили. Это примерно как не заметить слона.
Проснулись, поехали снова в Евпаторию. Надо было дождаться вечера, а там уж упасть на полку поезда, и пошло оно все лесом. Холодным, норвежским.
Вновь страшно хотелось спать. Бродили по Евпатории, убивали время.
Играли во все дурные автоматы, стреляли во всех тирах, выпили галлон колы, которую разбавляли растворимым кофе.
Садились на лавочки и начинали клевать носом.
Забрели в местный зоопарк – он маленький, клетки крошечные, и звери в них давно сошли с ума. В прямом смысле – они бегают или прыгают непрерывно по одному маршруту. Могут так час, могут два. Жутковатое зрелище.
Тут подошел к нам хлопец – подросток ещё, скорее всего, лет 16—17. Заговорил, представился Колей. Странный такой – пугливые глаза, сильно скошенные косоглазием, оттого прямо не смотрит, словно в страхе вечно уводит взгляд.
Местный. Работает в зоопарке, кормит зверей.
Оно и видно – такой же потерянный, как и они.
Расспросил нас про фестиваль, какие-то вопросы невпопад. Как будто интервью берёт.
Спросил о том, о сём.
Нам не слишком весело с ним болтать, но всё равно время убиваем.
И вдруг он в болевую точку неожиданно спрашивает: «А вы поспать хотите?». А мы как в один голос подпрыгнули: «Да!».
Он говорит: «Сейчас работу скоро заканчиваю, можно пойти ко мне, поспите до вечера».
Попёрлись за ним. В пути всё те же расспросы невпопад.
Пришли к нему домой, а он сконфуженный – «Брат дома, не получится. Но у нас тут гараж есть для сборищ, там поспать можно».
Пошли туда. Какой-то старый двор. Во дворе куча подростков – увидели его, Колю, налетели как воронята.
Смешные такие – есть время у подростков, когда их ещё не загасили. Когда они ещё свежие, ясные. Парни, которые могут уже играть во взрослую жизнь, теребить первые ранние усы, но всё ещё мальчишеская доброта в них светится. И девчата – могут курить, пить, а всё равно – ты её понюхаешь, а она, как котёнок, шерстью и молоком пахнет. Удивительное время. Оно недолгое.
Коля гордо представил нас как своих друзей. На нас смотрят с восторгом, как на Робинзонов. «Друзья Коли – наши друзья». А я, меня вечная ломка от антидепрессантов жмёт, я к ней уж привык, чувствую себя рядом с ними циничным стариком-людоедом, который, как паук, хочет просто схватить вот такую девочку-подростка, высосать её, а потом отшвырнуть в сторону, как скорлупку, её опустевшее тельце.
Тут вдруг появилась какая-то баба и давай орать: «Шо вы опять каких-то привели! Развели тут проходной двор! А ну гоните этих волосатых взашей!».
Мы с Максимильяно поняли,
