Любое положение вызывает боль и невероятную ломоту суставов.
Наверное, в аду так – непрерывная боль. Словно я рождаюсь из тела Лилит, и никак она не может мной разродиться. Словно мышцы её дьявольского влагалища выталкивают меня в какой-то другой мир, а я упираюсь.
Ощущение, что мир на меня осерчал. Отныне в мире нет для моего тела и души места.
Лёжа, стоя, сидя – нет спасения. Я проклят.
Я открыл окно. Свесился с подоконника. Подо мной четырнадцать этажей. Лестница с неба. Скоростной спуск.
Американские горки с билетом в один конец.
Я, с ломающимся телом и очень ясными мозгами, стоял у открытого окна и очень трезво раскладывал на чаши весов плюсы и минусы прыжка вниз.
Минусов было много. Плюс был один, но очень значимый – боль прекратится.
Я так и не принял решения. Заснул у открытого окна стоя, как лошадь на боевом посту.
Очнулся утром, когда над Харьковским массивом ползла розовая утренняя свежесть и звуки метлы были приглушёнными.
Я дошёл до пруда. Выкупался. Как зомби, пришел обратно. Ломка продолжалась, но затихала.
Появились какие-то иные мысли, кроме суицидальных.
Это были единственные серьёзные мысли о суициде в моей жизни.
Я собирался ехать в Крым, на металлёвый фестиваль под Евпаторией – кто знает, тот знает, кто не знает – тот отдыхает.
Ехала также большая делегация киевских металлёвых упырей.
Туда я сумел взять билеты до Евпатории в один плацкартный вагон с ними.
Обратно билетов не было.
«Только СВ остался». Я спросил, почём он. Тётенька ответила. Я решил было, что ослышался, потому что в России за такие цены не то что СВ, а плацкартным из Москвы до Тулы не доедешь, как в Украине из Киева в Крым. Тётенька несколько раздражённо повторила сумму, которая мне (я тогда много зарабатывал) показалась анекдотично низкой. Купил обратно билет на поезд с остальными упырями, да только они плацкартой, а я королём в мягком.
Господи, храни Укрзалiзницю!
А-ла-ла-ла-ла! Галдёж и ничего святого. Зондер-бригада волосатых металлёвых упырей припёрлась на вокзал.
Лёва потащил меня за компанию на базар, покупать колбасу. Как-то не представлял он себе поездку в поезде без колбасы.
Купил. Как пират сунул себе в зубы.
Лёва колоритный – мама армянка, папа еврей, сам шкет, метр с кепкой, но борода как у моджахеда. Говорливый, как и все армяне – ужас.
Зато за барабанной установкой он тоже гоняет вихри.
Завалились в вагон, зазвенели бутылки. С разных вагонов пошли стекаться ещё кореша.
На верхних полках оказались незнакомые хлопцы. «Хлопцы, вы на фестиваль?» – спросили мы их. Те испуганно кивнули. «О-о-о, давай с нами!». Несколько смутило, что они какие-то странные – попсоватого вида, ну да ладно, каких только не бывает.
Только далеко потом мы сообразили,
