пирс, свесил ноги.
Под лодками плескалась морская вода. Я чувствовал себя невероятно одиноким.
Рядом молчал Гоша – обаятельный, но совершенно непутёвый человек.
Приехали на «Солнышко». Тоже, блин, охерительное название для места, где проходит металлёвый фестиваль.
Это коса между морем и лиманом Сасык. Удивительное место. Я его очень люблю.
В одну сторону бурные волны, в другую с йодистой вонью камыши, бордовая илистая вода.
Там ко мне подбежала Жукова. Озорная такая, прикольная. Та искренняя радость, с которой она заприметила меня, как-то впервые за долгое время растопила чуть-чуть мне сердце.
Тут же балагур Михайлов. Я ему предложил очередную бутылку ликёра, что держал в руке. В меня она уже не лезла, в Михайлова на жаре не полезла тоже, мы решили её зарыть, чтобы потом раскопать, представляя себя пиратами.
Зарыли.
Так она там и лежит до сих дней. Уж больно надёжно мы её зарыли, так, что забыли место. Так что будете под Евпаторией и захочется вам выпить – поищите клад.
Я сердцем бывшего алкоголика прямо чувствую, как она там сейчас остывает в ночной прохладе, а днём раскаляется в немилосердном крымском солнце.
Нашел своих. Те поставили палатку. Экое страхолюдище!
Она альпинистская, для каменистых мест, холодных, но уж никак не для крымского пляжа.
В разные стороны идут колья, на них бечёвки – все пьяные обрыганы, что идут до моря, об них спотыкаются, сплющивают очередную стенку, валясь, как тюки с мукой.
Лёва выскакивает из палатки и зычно ругается.
В палатке адский жар. Жить там можно только ночью.
Места вроде и много, но распланировано дебильно.
Посреди палатки стоит шест, который очень легко задеть, его роль выполняет грубоватое полено.
Спим вповалку.
К нам прибился Гоша. Уже успел уйти в алкогольный штопор, и, забегая вперёд, так из него и не вышел.
Места для него не было, но алкоголь, как известно, заменяет и палатку, и еду, и кровать. Он попросился разместиться в предбаннике нашей палатки, где голый песок и мы обувь оставляем, а мы, скептически решив, что он всё равно не сможет этого сделать, и согласились сдуру.
Дыдых! Радостный Гоша в трусах рухнул мордой в песок и чьи-то сандалии и захрапел.
Все эти дни, выходя из палатки, мы стабильно спотыкались о спящего пьяного Гошу.
Он не обижался. Порой и не просыпался.
Вы знакомы с крымским бытом? Со всеми этими газенвагенами, которые маскируются под туалеты, атмосферой наидурнейшего веселья, с ароматом креплёного вина. С водорослями в волосах. Со спонтанным сексом на спасательной вышке с малознакомой хиппушкой, с дредами и подростковой нулевой грудью «доска – два соска». Знакомы? Тогда я не буду углубляться.
Наступил последний день фестиваля.
Лёва потерял
