разыгрывали то, что сегодня получилось: как Бастер, весь сияющий и переливающийся блестками, стоит на опустевшей сцене, фокусируя на себе взгляды целой толпы; едва способный дышать, он ощущает внутри вакуум, как будто втягивающий весь воздух в зале к нему в легкие.
Бастер помахал рукой так же, как – он это много раз наблюдал по видео – это делали женщины, которые и не махали-то по-настоящему, а просто шевелили ладошкой, точно заводные или же увечные. По щекам его покатились слезы, густо накрашенная тушь размазалась по глазам черными, как у енота, пятнами, потекла по лицу.
Он остановился на самом краю сцены, стойко держась на своих шатких каблуках, и, ощутимо привыкая к своей короне, грациозно и величественно поклонился вперед – после чего резко откачнулся в исходное положение. Как и планировалось, парик сорвался с его головы и улетел назад, скользнув по сцене. Казалось, в этот момент шорох парика был вообще единственным звуком на долгие мили вокруг. Через мгновение раздался другой звук: огромная аудитория в едином выдохе выпустила из легких воздух, чтобы тут же втянуть опять – кому-то для истошного крика, а залу в целом, как и мечталось Фэнгам, – чтобы просто взорваться.
Едва заметно изменив позу, встряхнув и расправив плечи и чуточку двинув тазом, Бастер прямо на глазах сделался снова мальчиком – причем все эти движения казались настолько естественными, словно хамелеон менял окрас, резко, но без малейших усилий возвращаясь в исходное свое состояние. Затем, качнувшись на каблуках, Бастер сбегал за своей короной, высвободил ее из спутавшихся искусственных кудрей парика и вернул на законное место – себе на голову. Ринувшись за ним на авансцену, одна из администраторов конкурса попыталась сграбастать корону, но Бастер резко отклонился, отчего женщина потеряла равновесие и кувыркнулась со сцены. Вот это было Бастеру уже очень знакомо: примерно так заканчивались, в общем-то, все ивенты Фэнгов. А это означало, что ситуация переменилась и теперь он остался один на один с проблемой, перед лицом опасности.
– Говори же! – крикнула миссис Фэнг Бастеру, который был как будто слишком оглушен происходящим, чтобы продолжать свою роль.
Теперь наступала завершающая сцена ивента, после которой их семья должна была воссоединиться и уйти прочь, оставив сцену преступления медленно исчезать за горизонтом. Бастер должен был швырнуть корону в публику и крикнуть: «Корона золотая – лишь, в сущности, венец терновый»[10]. Вместо этого Бастер еще крепче прижал корону к голове, словно отделившийся вдруг от нее кусок черепа.
– Брось ее! – крикнула миссис Фэнг. – Швырни же эту штуку!
Бастер ловко спрыгнул со сцены и устремился по центральному проходу, пробежав мимо Фэнгов, выскочил за дверь и канул в ночи.
Мистер Фэнг еще немного поснимал обескураженные лица зрителей, затем крупным планом запечатлел обладательницу второго места, которая и плакала, и содрогалась от икоты, и потрясала Бастеровым париком, точно черлидерским
Цитата из поэмы Джона Мильтона (1608–1674) «Возвращенный рай» (1671).
