произошли мои предки, казалась все более привлекательной.
– Так вы считаете, что имеет смысл заняться архивами в Менде? – с наивным оптимизмом спросила я.
– Нет, так я не считаю. – Он выпустил дым через ноздри.
Разочарование мое было столь очевидно, что Жан Поль нетерпеливо побарабанил пальцами по столу и сказал:
– Да не расстраивайтесь вы так, Элла Турнье. Познание прошлого – не такое простое дело. Это только вам, американцам, приезжающим сюда в поисках своих корней, кажется, что раз-два – и готово. Вы отправляетесь по тому или другому адресу, делаете несколько фотоснимков, и у вас прекрасное настроение, за какой-то день вы уловили дух Франции, верно? А назавтра вы перебираетесь в другие края, в другие страны, тоже в поисках семейных начал. И так вы присваиваете себе весь мир.
Я схватила сумку и встала.
– Вижу, вам все это очень нравится, – резко бросила я. – Что ж, спасибо за совет. Да и о французском оптимизме я немало узнала.
Я нарочно швырнула на стол десятифранковую монету. Она прокатилась мимо Жана Поля, упала на землю и со звоном подпрыгнула несколько раз на асфальте.
Я двинулась прочь, но он удержал меня за локоть:
– Погодите, Элла, не убегайте. Я вовсе не собирался вас обидеть. Мне просто хотелось, чтобы вы трезво взглянули на ситуацию.
Я остановилась и посмотрела на него:
– А что мне здесь делать? Вы самонадеянны и все ставите под сомнение, и вы всячески меня высмеиваете. Я всего лишь проявляю интерес к своим французским предкам, а вы ведете себя так, будто я делаю татуировку в виде французского флага себе на задницу. Знаете, мне и так здесь нелегко живется, а тут еще вы заставляете чувствовать себя посторонней.
Я снова повернулась и, к своему удивлению, обнаружила, что вся дрожу; голова кружилась так, что я вынуждена была прислониться к столу.
Жан Поль вскочил, усадил меня на стул и подозвал официанта:
– Un verre d'eau, Dominique, vite, s'il te plait.[9]
Вода и несколько глубоких вдохов сделали свое дело. Я обмахнула лицо ладонью и почувствовала, что краснею; на лбу выступили капли пота. Жан Поль внимательно смотрел на меня.
– Может, снимете жакет? – негромко предложил он, и впервые в его голосе послышалось участие.
– Я…
Впрочем, сейчас было не до скромности, к тому же я слишком устала, чтобы спорить, а злость на него прошла в тот самый момент, как я вернулась за стол. Я неохотно скинула жакет.
– У меня псориаз, – небрежно заметила я, опережая его вопрос – Доктор говорит, что всему виною стрессы и бессонница.
– А вы плохо спите? – спросил он.
– Кошмары мучают. Собственно, один и тот же кошмар.
– А мужу вы о нем говорили? Друзьям?
– Никому не говорила.
– Отчего бы не поделиться с мужем?
– Не
Стакан воды, Доминик, да поживее
