я в конце концов, придвигаясь к нему и дергая за хвост на затылке.
– Естественно. У тебя кошмары. В голубом цвете.
– Мне просто захотелось с тобой поделиться. Из-за них я так устаю в последнее время.
– Впредь сразу буди меня.
– Ладно.
Я знала, что никогда этого не сделаю. В Калифорнии я разбудила бы его не задумываясь, в ту же минуту, но теперь что-то переменилось, и поскольку Рик остался прежним, то, стало быть, дело во мне.
– Как твои занятия?
Я пожала плечами, раздраженная, что он сменил тему.
– Нормально. Впрочем, нет. Ужасно. Снова нет. А-а, не знаю. Иногда мне кажется, что я никогда не смогу быть акушеркой во Франции. Мне не удалось найти верных слов, когда младенец начал задыхаться. Если я даже на это не способна, то о какой помощи при схватках можно говорить?
– Но ведь дома ты работала и с латиноамериканками.
– Это не то. Положим, они не говорили по-английски, но и от меня не требовалось говорить по-испански. А здесь на французском все – больничное оборудование, лекарства, дозировка.
Рик отодвинул тарелку и нагнулся ко мне, упершись локтями в стол.
– Слушай, Элла, куда подевался твой оптимизм? Надеюсь, ты не собираешься вести себя как французы? С меня этого и на работе вполне хватает.
Даже памятуя о своем отношении к пессимизму Жана Поля, я не удержалась от того, чтобы повторить его слова:
– Я просто пытаюсь быть реалисткой.
– Да, и это на работе мне приходилось слышать.
Я хотела было огрызнуться, но вовремя остановилась. Да, это правда, во Франции оптимизма у меня поубавилось. Может, я невольно усваивала здешний стиль. Рик старался во всем найти светлую сторону, отсюда и его успешная карьера. Между прочим, именно поэтому к нему французы и обратились, именно поэтому мы здесь. Так что я почла за благо промолчать.
Ночью мы занимались любовью. Рик изо всех сил старался не замечать моего псориаза. Потом я лежала на спине, терпеливо ожидая прихода сна, а с ним и кошмара. И он пришел, только на сей раз не такой, как обычно, все виделось намного отчетливее. Голубое облако висело надо мной, как яркое полотно, и оно плавно покачивалось, обретая плотность и форму. Я проснулась от слез и звучащих в ушах голосов.
– Платье, – прошептала я, – это было платье.
Наутро я заспешила в библиотеку. В регистратуре оказалась женщина, и мне пришлось приложить усилия, чтобы скрыть разочарование и раздражение из-за отсутствия Жана Поля. Я бесцельно послонялась по залам, ощущая на себе взгляд библиотекарши, и в конце концов решилась спросить, когда появится Жан Поль.
– Сегодня его не будет, – слегка нахмурилась она. – И в ближайшие несколько дней не будет. Он уехал в Париж.
– В Париж? Что ему там понадобилось? – не удержалась я.
Женщина явно удивилась вопросу.
– Сестра выходит замуж. Он вернется после выходных.
