сон во сне.
Я там и здесь.
Серебряная нить
пока ещё удерживает груз.
Не вздумайте меня будить, будить, будить…
Я не вернусь!
В пустыне
Где только я ни скиталась, о Господи Боже!
В старых домах деревянных, в кошачьих дворах,
В сёлах заброшенных, словно близняшки, похожих,
Словно матрёшки, друг в друга роняющих страх.
Времени было отпущено – воз да большая тележка.
Все небылицы цеплялись за спицы колёс —
Бабы Яги, Змей Горынычи, ёжки да пешки,
Пчёлы-солдаты и стаи озлившихся ос.
Встанешь, затихнешь, и сгинет фантом небылицы.
Что ж ты напрасно бредёшь? Всё бесследно ушло.
Лишь в облаках проступают любимые лица,
Дом бессловесным забвеньем давно занесло,
Сердце опутали Дантовы птицы и змеи.
Тайное слово напрасно мерещилось мне.
Божье прозренье скрывать от себя не посмею —
Мир одинок небывало,
как Странник во сне.
Съёжились люди
в кусочки шагреневой кожи.
Что я искала? – скажи мне,
О, Господи Боже!
Свои и чужие
Как пряник и пирог, всё время нас делили
Товарищ Умник – наш, а тот идейно чужд.
И всё же распилили, помельче распылили —
удачно приспособили для нужд.
Потом искали скрепы на грядках возле репы,
Но скрепы не желали проклюнуться на свет.
Уж, как ни стали думцы законами свирепы,
А ни единой скрепы – как не было, так нет!
Разъединить легко, соединить – непросто!
И вот он лозунг наш – как прежде, судьбоносный:
«Колонна номер пять, палата номер шесть!»
Да, выбор не богат!
Но что уж есть – то есть!
Кто там?
Я встану днём, поскольку ночь сбежала
Гюрзой пустынной, странницею зла.
Погладила расчетверённым жалом
И уползла.
Кругами рая вскинувшийся город
Стучит в окно и требует любви.
Он, как зипун состарившийся вспорот
Вестями на крови.
И что с того, что каждый твой приятель
В бетон замешан пылью вековой.
Он всё равно любезен и приятен
И знает всё о Третьей Мировой.
Поговорим о пятом и десятом,
Держава, дескать, нынче хороша!
Мелькнёт над нами в облаке измятом
Какая-то заблудшая душа.
Приятель скажет – Ангел!
Всё быть может —
Я спорить не намерена совсем:
Когда-то
