style="font-size:15px;"> Это был наш дом. Он всегда был только наш, мы выбрали проект и купили его вместе, еще до той истории, до болезни. Хайле нарисовал цветущий магнолиевый сад, и точно такой мы устроили на нашем участке, и даже несколько деревьев были подлинные и цвели на две недели раньше остальных, мы специально так заказали. Мы дожидались цветения настоящих магнолий и устраивали праздник на двоих под белыми звездами восковых, фарфоровых цветов.
А теперь этот дом был мой.
По-настоящему меня все эти годы утешало только одно: на этот раз он не заметил, как умер. Хорошо. Думаю, первого раза ему хватило с лихвой.
Дождь наконец собрался, широкие листья магнолий задрожали, покрылись лаковым блеском, с них скатывались струи и били в подоконник (специальный заказ, в отличие от нынешних, он не поглощал стук капель, наоборот, делал их звонче), и в желтые плиты дорожки (дорога, мощеная желтым кирпичом, волшебник страны Оз). Потом он утих, в тучах немного поворчало, но гроза не решилась.
Всё стихло. Даже на чердаке (у нас в доме был настоящий чердак) перестали возиться. Темнело.
Смутное движение между ветвей и сумрак застали врасплох. Как привидение – темная напряженная фигура и белое лицо с закушенными губами. Дважды умерший, не имеющий права жить. Виски колом встало в горле, стакан выпал из пальцев и покатился по ковру, руки рванулись к раме. Это был он. Все равно который, мертвый или живой, настоящий или подделка. Не может быть подделки Хайле.
Рама со скрежетом оторвалась, взлетела, визжа, и сырость наполнила легкие, пряная сырость заброшенного сада. Теперь стало видно, что одежда на нем мокрая насквозь. Неизвестно, сколько времени он уже стоял здесь.
– Простудишься!
– Я?
Мы сидели на полу у камина, старая моя куртка, еще с наших походов в горы, укутывала его плечи, на голых коленях вздрагивали блики.
– Не верю.
– Как хочешь.
Он был готов уйти сию минуту. Не на чердак, где провел почти три года, дожидаясь меня, а куда угодно: в пустыню, добровольно сдаться властям или что там еще.
Так его и отпустили.
– Как же ты всё это время?
– Никак.
– На чердаке?
– И в библиотеке. Мне там самое место.
– Но ты же не мог пользоваться доставкой. Что ты ел?
– А зачем мне? У меня ведь солнечные элементы.
– Да, правда.
– Кто я?
– Мне все равно.
– Я не Хайле.
– А кто же ты еще?
Ему было очень страшно, когда он очнулся на складе, среди сотен таких же, ожидавших демонтажа инактивированных андроидов, объявленных вне закона. Сначала он надеялся вот-вот проснуться, потом решил, что сошел с ума. Потом понял. Недаром мы читали Бредбери
