я могу? Или вы считаете, что Ролло спрашивал меня о чем-либо, когда заключал союз с аквитанцами? Или спросит, когда прибудут викинги с Луары?
Франкон держался невозмутимо.
– А разве ты, дитя мое, пыталась вмешиваться? По-моему, тебя только веселят гости, они для тебя – лишний повод покрасоваться.
За его спокойной речью чувствовалось раздражение. Эмма насмешливо вскидывала соболиные брови.
– Да, покрасоваться, Франкон. И получить почести, ибо все эти северяне почитают меня как госпожу. И никто из них, заметь, не зовет меня нормандской шлюхой, как мои соотечественники-франки.
Епископ устало вздыхал. Отводил глаза.
– Скоро твой срок, Эмма. И если дитя будет окрещено… Что ж, тогда и Каролинг, и Робертин вынуждены будут признать ваш с Ролло союз и не посмеют говорить о тебе дурно. А крещеный наследник… или наследница не только обратят к тебе родню. Крещеное дитя может и расстроить союз Ролло с собратьями-язычниками. Этот ребенок принесет мир франкам.
Епископу самому очень хотелось верить в это. И он старался убедить в том и Эмму.
Приближалось время ее разрешения от бремени. Ролло теперь относился к жене с особым вниманием. К ней был приставлен целый штат повитух, в покоях появилась детская люлька с резьбой, инкрустированная перламутром, с позолоченными полозьями. Ролло подолгу задумчиво смотрел на нее. Эмма подходила к нему, и он вдруг сильно притягивал ее к себе.
– О великие боги! Только бы с тобой ничего не случилось! Только бы ты и младенец прошли это испытание. Иначе… Нет, я не хочу даже думать об этом.
Эмма почти материнским жестом взлохмачивала ему волосы. «Как я смогу обмануть его? Как пойду против его воли, рискуя собой, ребенком, нашим счастьем?»
Она убеждала себя, что должна сделать это. Ролло был язычником, она – христианкой. Между ними всегда самым главным оставалось это противостояние. Но их дитя должно быть крещеным. И Эмма знала: когда придет ее время, она обманет Ролло.
Однажды по Сене подошли драккары викингов с Луары. Эмма видела, как Ролло радостно смеялся, приветствуя огромного викинга с раздвоенной бородой и франкскими косицами за плечами.
Муж Сезинанды, ярл Бернард, пояснил Эмме, что это Глум, или, как его прозвали франки, Геллон. Он был одним из тех, кто когда-то бежал вместе с Ролло из Норвегии. Он был очень могуществен при Ролло и добился большой власти. Но между ними произошла ссора, и Геллон ушел на Луару. Теперь он там один из первых вождей, и Ролло в связи с готовящимся походом на франков примирился с ним.
Эмма внимательно смотрела на Ролло, когда тот, смеясь, похлопывал Геллона по плечу. Сказала подошедшему Бернарду:
– А я столько раз слышала, что Ру не прощает предательства.
Бернард усмехнулся.
– Тебе пора лучше знать своего мужа, Птичка. Неужели ты еще не поняла, что ради своих целей, ради своей власти Рольв может
