родилась Адрианна. – Она опустила глаза на свой бокал. – Мне необходимо выпить еще.
– Угощайся.
Фиби подошла к бару и наполнила низкий бокал почти до краев.
– Я удивилась, когда Абду огорчился. Она была такой хорошенькой и здоровенькой. И вообще ее рождение было почти чудом, потому что я дважды была на грани выкидыша. Да, он мечтал о сыне и только и говорил, что о мальчике, но я не ожидала, что он разгневается, когда у него родится дочь. Мне было очень обидно. Роды были затяжными и трудными, и его чувства к младенцу меня расстроили. Мы ужасно поссорились прямо там, в больнице. Затем все стало еще хуже. Гораздо хуже. Это было связано с тем, что врачи сообщили нам, что больше детей у меня не будет.
Фиби сделала еще один глоток и содрогнулась.
– Селеста, он изменился. Он начал обвинять меня не только в том, что я родила ему дочь, которую он не хотел, но также в том, что я его соблазнила, каким-то образом отвратив от обязанностей и традиций.
– Ты его соблазнила? Что за бред. – Селеста сбросила туфли. – Этот человек не дал тебе ни единого шанса, покорив тебя сотнями белых роз и ужинами в ресторанах, которые он выкупал на целый вечер, чтобы в них, кроме вас, больше никого не было. Он тебя хотел и сделал абсолютно все, чтобы тебя заполучить.
– Все это не имело значения. Он смотрел на меня как на тест, своего рода экзамен, который он провалил, и он ненавидел меня за это. Он видел в Адрианне наказание, а не дар, кару за брак с западной женщиной, христианкой, да к тому же еще и актрисой. Он не хотел иметь ничего общего с ней, а заодно и со мной. Меня отправили в гарем, и я еще должна была радоваться тому, что он со мной не развелся.
– В гарем? Туда, где живут только женщины? Чадры и фонтаны?
Фиби снова села, сжимая бокал обеими ладонями.
– В этом нет никакой романтики. Это часть дворца, отведенная для женщин. Ты сидишь там день за днем, и время тянется убийственно медленно, а все вокруг болтают о сексе, родах и моде. Твой статус зависит от того, сколько детей мужского пола тебе посчастливилось родить. Женщина, неспособная иметь детей, – изгой, и ее все жалеют.
– Никто из них явно не читал Глорию Стайнем, – вставила Селеста.
– Женщины вообще не читают. Они не работают и не водят машину. Там вообще нечего делать. Остается только сидеть, пить чай и ждать, пока закончится очередной день. Еще можно компанией отправиться по магазинам. Для этого необходимо с ног до головы закутаться в черную накидку. Чтобы не соблазнять мужчин.
– Да ну, Фиби, этого не может быть.
– Это правда. Повсюду рыскает религиозная полиция. Тебя могут выпороть за то, что ты что-то не то сказала, сделала или надела. Тебе не позволено даже разговаривать с мужчиной, который не является членом твоей семьи. Ни слова.
– Фиби, сейчас 1971 год.
– Только не в Джакире. – Она сдавленно усмехнулась и прижала ладонь к глазам. – Говорю тебе, Селеста, в Джакире времени не существует. Я потеряла почти
