на фоне очередного приступа беспокойства, его одолевал страх, что от резкого повышения давления он может получить инсульт, но подобные мысли были, как правило, только прологом к более тяжелым переживаниям. Иногда тревога усиливалась настолько, что едва уловимое физическое ее присутствие разрасталось и захватывало не только душу, но и тело Александра Степановича. Она внедрялась в грудь, как пуля какого-то особого состава, растекалась по сердцу, сдавливая его, проникала в аорту и останавливалась где-то на полпути к голове, причиняя тяжелый и тянущийся приступ боли от груди и выше к нижней челюсти. Александр Степанович хорошо понимал механику происходящих процессов, но все равно задерживал дыхание, в отчаянии надеясь, что в какой-то момент сердце остановится, не выдержав нагрузки. Но сердце у Александра Степановича было большое, больше положенного, оно каждый раз находило силы продолжать ход.
Ксения Игоревна приехала на следующий день поздно вечером, и муж встретил ее прохладно. Так случалось всегда, когда ее долго не было дома. Александр Степанович объяснял это тем, что в его супруге сосредоточилось все тепло и весь свет в мире, и он, оставаясь один, вымерзал до мозга костей. Поэтому чтобы он мог снова начинать жить, нужно было согреться. Это легко удавалось, когда у Ксении Игоревны было хорошее настроение, в ином случае супруги могли долгое время не разговаривать и даже ссориться. Ксения Игоревна не понимала, в чем виновата, Александр Степанович никак не мог объяснить этой своей особенности. Будучи человеком с фантазией, он пытался подобрать слова и образы. Называл эту особенность своего характера «эффектом Соляриса», убеждал, что, называя жену своей звездочкой, он подразумевает еще и то, что жизнь возможна только в ее свете. Иногда это казалось ей милым, но чаще всего напрягало излишней ответственностью. Впрочем, про эффект Соляриса Александр Степанович заикнулся лишь однажды, поскольку этот образ сильно опечалил Ксению Игоревну. Сам же он пришел к выводу, что в основе всего лежит иррациональный страх, что однажды она может из командировки не вернуться. В том смысле, что у нее нет никаких причин к нему возвращаться. Другое дело дети, но речь шла именно о нем, поскольку забрать детей было несложно. Через эти мысли он проходил каждую ночь, оставаясь один. То он видел силу в своей слабости, то слабость в своей силе, то у него возникали подозрения, но всегда все валилось из рук. А потом, когда Ксения Игоревна приходила домой и восстанавливала баланс сил во вселенной, супруг ее мучился от тяжелых угрызений совести.
И все это было только частью его бед. В большей мере Александр Степанович страдал оттого, что душа его переполнялась любовью и нежностью к жене, но реализовать их не было никакой возможности, поскольку Ксения Игоревна постоянно была занята. Дело не только в том, что труд ее успокаивал и создавал ощущение контроля над жизнью, полезная деятельность в ее мире была важна сама по себе. Александр Степанович чувствовал, что за то время, когда они были близки, его душа настолько приросла к ее душе, что разделить их, не погубив при этом, было невозможно. И если что-то вдруг
