деревни оставалась лишь какая-нибудь обгоревшая баня. Не щадили даже служителей церкви.
Для колчаковцев же не было ничего святого – разоряли, грабили, убивали всех без разбора. (Теперь в Иркутске демократы установили Колчаку памятник.) Но бабушкино село эта страшная беда миновала – оно уцелело. Местные партизаны героически, с большими потерями отбили колчаковское нашествие. Но селянам всё равно не повезло, здесь лютовали белочехи – мародёрствовали, пороли и избивали жителей. Потом стрелять перестали, кто-то кого-то окончательно победил. Бабушка с детьми выбралась из своего укрытия.
В 1920 году в село приехали уполномоченные из Барнаула, созвали сход и объявили об организации коммуны. Хотели этого крестьяне или нет – об этом их никто не спросил. Когда Никифор Семёнович объявил супруге о своём решении вступить в коммуну, с ней случился глубокий обморок. Пришлось отливать водой. Как только она пришла в себя, глава семьи категорично объяснил:
– Ты, Онька, в обморок больше не падай. Эта власть на семьдесят три года. И нам, и нашим детям жить при ней.
Дедушка первым вступил в коммуну, сам отвёл в коммунарское хозяйство всех своих лошадей, коров, овец, отдал всё, до последней курицы.
Стали жить и работать в коммуне с ярким названием «Красный сибиряк». Никифора Семёновича назначили бригадиром. Бабушка работала огородницей и на разных работах, потом стала печь хлеб для коммунарской столовой. В том же 1920 году в весеннее посевное время отец большого семейства заболел скоротечной чахоткой и умер. Крепкий, жилистый крестьянский дедов организм с болезнью не справился, сказалась, разумеется, огромная стрессовая перегрузка. Бабушка осталась с пятью детьми, старшей дочери было двенадцать лет, младшему сыну – три года. Перед смертью дед дал бабушке строгий наказ – обязательно выучить детей, объяснил, что грядёт время, когда без ученья, без грамоты никак нельзя, из коммуны выходить не велел, она поможет детям получить образование. Мужиков попросил похоронить его не глубже, чем на два аршина, чтобы он смог встать к Страшному Суду. Мужики просьбу выполнили. Но спустя много лет на месте кладбища, где упокоился мой дед, построили школу и детский сад. Когда рыли котлован, извлекли из земли и вывезли в отвал много человеческих костей. Где они теперь, дедовы останки? Время превратило их в прах, и ветер разнёс всё по миру. Таким был мой дедушка, Никифор Семёнович Морозов. Фотографий от него не осталось. Но вот на Алтае, в городе Барнауле, установили памятник «Его Величеству Крестьянину», «Сеятелю», крестьянину-землепроходцу. Наконец-то дошла очередь! Подошла к памятнику и ахнула – так это же мой дед! Таким я его себе представляла: крепкий мужик средних лет, обязательно с бородой, одет в простую крестьянскую холщовую рубаху. В ясный весенний день неспешно, по-хозяйски сосредоточенно шагает по своему полю, которое сам вспахал, и теперь аккуратно разбрасывает своё зерно. Весь отдан этому важному делу, и дума его
