пылающего любовным ярилом, счастья, то к чему эти поношения моих маленьких родительских прихотей? Ты ведь не обидишь Асеньку? И что тебе тогда бояться? Ты ещё всех крыс на планете переживёшь!
Илья с тревогою смотрит на меня, затем с надеждою на бутылку джина, снова на меня и занудно вопрошает:
– Маленьких прихотей? Это же крысы, они едят всё…
– И-ме-нно, – протягиваю я это короткое слово и, шутя, пальцем тыкаю в его мягкий живот. Жених вздрагивает, другой реакции я не ожидал.
– Действуй обдуманно, а я пойду, двери открою, – встаю, обращаясь не к нему, а к модели бомбардировщика, нависающей над сжатой осанкой гостя.
Через минуты три мы побеспокоили Жениха. Нет, у меня не мания величия, мы – это я и Антип.
– Познакомься, мой будущий обожаемый зять. Антип Ильич, мой доверенный нотариус, заверит твою подпись, ты же уже расписался?
Илья потеет, вытирает лоб, после шею, не будь в нём присущей нормальному человеку стыдливости, он бы при нас много вспотевших мест на себе обезжирил.
– Вас посадят. Это незаконно, и ваша бумажка никакой юридической силы не имеет, – жестикулируя перед собой пальцами, словно с ними разговаривая, объясняет он.
Мы с Антипом переглядываемся. Я подхожу к молодому человеку, произнося увещание:
– Ты прав, и всё же это будет первый юридический прецедент! Конечно же, его, вероятно, признают недействительным, разве это важно? Иное первостепенно: мужественное добровольное лишение себя жизни с осознанием собственной вины перед любимой женщиной, истинный самосуд, несравнимый с жалкими угрызеньями совести, крысиные зубчики грызут иначе. На эту идею справедливости обратят внимание не только законники, но и родители дочерей. Те самые мамочки и папочки, матери-одиночки и одноимённые отцы. Они, пролившие слёзы, пережившие с малых ногтей все болячечки, ушибчики своих девочек, вложившие в них свою душу, любовь, да что там, всю свою жизнь, дабы взрастить дарование небес…
А что после родительской любви? Появляется нечто в штанах и шляпе, морочит ребёнку голову по схеме плотского обольщения, затем превращает женщину-жену в невольницу своего эгоизма. Это ничтожество ежедневно выпивает из вашей доченьки энергию мечты о счастье. Свекровка ничуть не отстаёт от высасывания соков невестки. А опосля многолетнего морального и физического пиршества упырь перешагивает через вашего опустошённого ребёнка, изломав, вышвыривает на задворки жизни.
Ладно, я тебя уже совсем заговорил, ты уж прости, это видимо возрастное. Антип, заверяй его подпись.
– Я ничего не подпишу, Папенька сумасброд! Дурика нашёл, уху! Ишь, всего в бочку затолкать хотел! Да, ноги моей здесь не будет!
Илья сорвался с насиженного места, и вскоре мы с нотариусом услышали хлопок входных дверей.
Мне остаётся лишь пожать плечами и проводить Антипа, чувствуя неловкость за случившееся. В моё тело «вошла» усталость, я тяжело вздыхаю, снимаю пиджак и шагаю в гостиную.
– Папа, камин погас, –
