у меня к тебе, дочка. Большая просьба. У наших дальних родственников есть девочка Аллочка, чудное дитя. Мать ее лишили родительских прав, отца нет. По национальности она русская.
– А я тут причем? – удивилась Вика.
Свекровь погладила ее по плечу:
– Ты дослушай до конца. Девочку эту нужно спасти, забрать отсюда в Германию. Она с нами поедет.
– Как это?
– Да очень просто, – вмешался в разговор Яков, – мы с тобой ее удочерим.
Вика тупо смотрела на мужа.
– Ты не бойся, – продолжала свекровь. – Алка с вами жить не будет. Вы только числиться будете ее родителями. Воспитывать же и заботиться о ней буду я. До отъезда девочка будет находиться у своих родственников, после – у меня. Ваша задача – оформить документы на удочерение и дать ей немецкую фамилию. Нужно сделать доброе дело. Ты же у нас добрая и справедливая… Яшку я уже уговорила, он не против…
– Угу, – оскалился тот, – я не против…
На следующий день Вика поехала к матери и рассказала ей о просьбе Пеннеров. Та долго молчала. Потом произнесла задумчиво:
– Ерунда все это, потому что ты никуда не поедешь.
– Почему?
– Потому что я не дам тебе разрешения на выезд. Это безумие ехать на чужбину с алкоголиком и больным ребенком. Ты там пропадешь. На свекровку свою не надейся, это – тетка с двойным дном. Когда Яшка у нее во время запоев отсиживается, она на пару с ним все твои косточки перемывает. Мне почтальонша Арыпбекова рассказывала. Думаешь, матушка его воспитывает? Как бы не так! Сама к соседке за спиртом бегает, когда ее чадо буянить начинает. Берет в долг, потом пенсией рассчитывается. То же было и с отцом, и со старшим сыном. Гиблая семейка.
А насчет девочки этой, то удочерение – очередной алкогольный бред Пеннеров. Можешь подписывать их бумаги, чтобы кровь тебе не пили. Все равно из этого ничего не выйдет: закон не позволяет усыновление ни алкоголикам, ни инвалидам-туберкулезникам, ни людям, у которых такое количество квадратных метров, как у вас.
Мать ошиблась. Разрешение на удочерение в районо дали. Свекровь, кому следует, сунула взятку, и на все закрыли глаза. Не посмотрели ни на здоровье, ни на поведение, ни на метры. Алла продолжала жить у своих родственников, и вскоре Вика о ней забыла.
Тем временем, Яков вернулся к старому. Свою инвалидную пенсию, размером пять тысяч семьсот десять тенге, пропивал подчистую. Стал тащить из дому все, что имело хоть какую-то ценность. Пропадали куры, кролики, яйца, консервация из погреба, рис, пшено. Все это он продавал за бесценок или менял на бутылку. Стал мочиться в постель и в штаны. Вскоре совсем потерял человеческий облик, превратив в отхожее место угол в спальне. В доме стоял такой запах, что пригласить кого-нибудь в гости было стыдно. Да и самим оставаться в этом свинарнике стало небезопасно. Особенно ребенку с туберкулезом.
Вика забрала сына и перебралась
