очень надеялась, что жизнь наладится: подрастет Сережка, наступит покой, и все вернется в свои берега. Надежда пошатнулась, когда она узнала от соседей, что ее благоверный – потомственный алкоголик. Оказывается, свекор шесть лет назад умер не от воспаления легких, а во время белой горячки бросился под асфальтоукладчик. А старший брат Яшки утонул по пьяни в собственной ванне, оставив сиротами двух девочек-дошкольнят.
Вика пребывала в шоке, но уйти от мужа так и не решилась. «С бедой нужно бороться совместными усилиями», – убеждала она себя. Тем временем, Пеннер с ускорением катился по наклонной, пропивая уже не половину, а всю свою получку. Дошло до того, что больному годовалому мальцу уже не на что было купить молока. Попросить денег у родителей Вика не решалась: пришлось бы рассказать об истинном положении вещей, а у отца – слабое сердце. И ведь предупреждали ж ее родные, что не будет она счастлива с Яковом, что не тот он человек, на которого можно положиться. А она им в ответ: «Это – моя личная жизнь, не надо вмешиваться».
За помощью пришлось обратиться к свекрови. Та дала денег и попросила Вику потерпеть, мол, все образуется. Взялась сидеть с внуком, а невестке посоветовала, как можно скорее, выходить на работу: поправится семейный бюджет, спадет и напряженность в семье.
Вика стала работать в конторе райкомунхоза. Деньги появились, но напряженность не спадала. Наоборот. На почве алкоголизма у Яшки обострилось чувство ревности. Стоило ей выйти из дому за покупками, он набрасывался на нее с кулаками. Сидел «в засаде» под окнами ее работы, рылся в бельевой корзине, проверяя трусы жены на предмет «следов разврата». А однажды собственного тестя, зашедшего к дочери на работу, принял за ее ухажера и, ворвавшись в контору, устроил там погром. Потом разобрался, что ошибочка вышла, но поздно: с сердечным приступом тесть попал в больницу, там и умер.
После похорон отца Вика объявила Пеннерам, что подает на развод. Те упали перед ней на колени, умоляли одуматься. Плакал Сережа, держась за бабкин подол. Плакала свекровь, обещая всяческую помощь и поддержку. Плакал Яков, клянясь «завязать», больше не ревновать, стать примерным отцом и мужем. И Вика сдалась.
Яков и впрямь пить перестал. Когда был трезвым, хоть на выставке его показывай: все в доме переделает, кур и кроликов накормит, с работы встретит, с сыном поиграет. Вика вздохнула с облегчением: «Слава богу! Теперь можно и о втором ребеночке подумать: о дочке, маминой помощнице».
О новой беременности она рассказала матери, когда была уже на третьем месяце. Та только руками всплеснула:
– Да в своем ли ты, девка, уме! Сережку вон на днях на учет в тубдиспансер поставили. Ты думаешь следующий будет здоровее? Побойся бога! Ты хоть в курсе дела, что алкашу твоему дали вторую группу инвалидности? Какие дети?! Разводись скорей, пока он тебя саму с дитем не убил!
Вика расплакалась.
– Мам,
