бы был такой напиток,Испив который, Вы бы лет
Мгновенно сбросили избыток.
Но, жаль, таких напитков нет.
Когда б слова такие были,
Чтоб стоило сказать Вам их,
И сказки превратились в были.
Но нет на свете слов таких.
Я не волшебник, к сожаленью,
И Вам понятно почему —
Ведь ни по щучьему веленью,
Ни по хотенью своему
Чудес не совершал, похоже,
И не свершу наверняка,
И золотую рыбку тоже
Я в море не поймал пока.
Но чтобы угодить кумиру,
Покуда Вы еще жива,
Ищу неведомые миру
Напиток, капли и слова.
«Изумительное стихотворение! – воскликнула Карпова. – Мне кажется, что оно о такой, как я, женщине. Можешь посвятить его мне?» – «Конечно, могу». – «Я буду счастлива, если посвятишь. Я останусь в веках… Все хорошо, когда бы ничего не болело. Я так выгляжу, что сфотографировать бы меня и написать: “Бабушка Никуши из концлагеря”. Но ты все равно можешь приехать ко мне. Ради тебя, хоть и встать не могу, я сделаю в духовке курицу. У меня есть твоя водка, осталась до сих пор. Это реликвия, как знак будущей встречи с тобой».
23 ноября 2013 года. Позвонил Карповой: «Людмила Владимировна, я помню, какой сегодня день»[98]. – «Спасибо, Сашуля. Четыре года, как Майка умерла». – «Боже, как летит время. Я ее очень любил и, надеюсь, она меня хоть немножко тоже». – «Какой немножко? Она тебя очень любила. Я однажды у нее спросила: “Ты бы Саше отдалась?”. Она ответила: “Не раздумывая, но у него же есть Марина”».
20 июня 2014 года. «У меня две новости, – сказала Карпова. – Вчера стало известно, что Камбурова договорилась о проведении юбилейного вечера Ники[99]. И вчера же Маша родила мальчика. Ребенка назвали Федей. Как тебе это имя?» – «Надо было с этого начать, – заметил я. – Поздравляю! Вы стали прабабушкой. Наконец-то в вашем роду появились мужчины. Жаль, Майечка до этого не дожила. Имя нормальное, сейчас редко его дают».
26 июня 2014 года. Я позвонил Карповой. Она мне подтвердила, что Ника посвятила ей всего четыре стихотворения. Говорила раздраженно, и причиной тому было не только ее нездоровье. Я заметил, что чем больше она слышала от меня уже написанное из книги, тем лучше понимала, что будет разоблачена в своих деяниях, о которых речь впереди. Она не могла простить мне, что я развеял миф о том, что Вознесенский – отец Ники, и многое другое.
Несмотря ни на что, в июле я звонил Карповой ежедневно. Как правило, она не могла говорить долго. Ее самочувствие я определял по голосу. Но даже если ей было плохо, на мои вопросы по книге она отвечала – это ее отвлекало от страданий.
12 июля 2014 года. Я приехал, как оказалось потом, на последнюю нашу встречу с Карповой. Узнать ее было трудно: вместо былой прически и челки – космы спутанных седых волос, лицо вытянулось, слева на лбу ранка размером с пятикопеечную монету, вся высохшая, точно из концлагеря.
Людмила
День смерти Майи.
17 декабря 2014 года Нике Турбиной исполнилось бы 40 лет.
