и мне хочется ему врезать, всегда мысленно переношу себя на лётное поле.
Я думаю, что дружу с его семьей. Это я так думаю. Жена Глеба знает про меня, и у меня есть подозрения, что она вообще много чего знает про всех, с кем общается и с кем в принципе знаком Глеб. Значит, он всё-таки рассказывает ей о нас. С другом детства Борисом всё совсем по-другому – я знаком со всеми его жёнами, а его знаю, как себя. А вот про жену Глеба ничего не знаю. Он никому её не показывает. Это тайна Глеба и его больная тема, которую приятель никогда не поднимает, и распространяться о личном не собирается.
А ещё Борис и Глеб заядлые рыбаки. Кстати, именно на этой почве, когда я их познакомил, они и подошли друг другу, как ключ к своему замку. Друзья брали меня на рыбалку, но лучше б я не соглашался. На рыбалке они ведут себя так, будто я пятое колесо в телеге. «Образно, но примитивно», – говорю им я. А ещё объясняю, что пятое колесо не обязательно присобачивать между четырьмя: его функция – вовремя заменить одно из них. Мои доводы в защиту пресловутого лишнего колеса не срабатывают – профессиональные методы теряются в молчаливо-пренебрежительных взглядах, и мои попытки обосновать необходимость дополнительного «крутящего» момента разбиваются, как волны прибоя о прибрежный мол.
Глеб страшно упрям. Порой до злости. Иногда я боюсь его – особенно его пристального немигающего взгляда. Вот и сейчас приятель смотрит на меня пьяными неморгающими глазами и молчит. Я понимаю, почему он молчит: сказать-то нечего ― я ж его припёр.
– Известно ли тебе, ― говорю ему, ― выражение «своим ― все, врагам ― закон»? Помнишь, кто сказал? Это сказал соотечественник твоего горячо поддерживаемого испанца генерал Франко. Если ещё такого не забыл. Так вот сербы им враги, и они не простят им ничего из того, что простят хорватам.
Сербы сербами, но я не хотел, чтобы Глеб на меня так смотрел. Надо заканчивать допивать четвёртую поллитровку ― и домой. Уже утро, скоро придёт его жена.
Мне уже хотелось побыстрее покинуть упрямого друга, чтобы добраться до своей однушки и упасть на новенький диван. В квартире у меня красиво, но неуютно: как раз перед тем, как я её снял, хозяева сделали там ремонт. Для комфортной жизни там есть почти всё необходимое, но нет главного: запаха моей мечты.
Может быть, именно поэтому мне давно уже хотелось обсудить с Глебом главную тему ― мечту моей жизни. Но у меня никак не получалось. С ним я всегда скатываюсь на споры по всякому ничтожному поводу, да и вообще без повода.
Вот, скажем, спрашивается, какое ему дело до того, с кем я живу? Я же не напоминаю ему про Нелли и рассчитываю на ответное отношение. Он считает меня человеком развращённым, пресыщенным, любителем новизны. Почему-то Бориса он таковым не считает. Глеб говорит, что тот благороднее меня, потому что своих подружек не обманывает ― он женится на них. Но что-то мне подсказывает, что всё обстоит с точностью наоборот. Мне кажется, что Глебу не даёт покоя именно моё, а не Бориса, отношение к женщинам.
