у меня еще не было подходящего стиля, его пришлось вырабатывать и оттачивать на ходу. Тут мой ноутбук стал для меня еще одним другом, предоставившим возможности, которых никогда не имел и не будет иметь старый, проверенный «Ундервуд»4: быстрое редактирование (спасительный курсор!); вымарывание (без особого сожаления) больших кусков текста; возможность менять синоним на более удачный и не тратить время на расшифровку своих же собственных каракулей. Компьютер – это вам посильнее ручки, ластика и стопки чистой бумаги. Куда тягаться «Ундервуду» с кнопкой «Delete» и услужливым «сохранить?» Увы, я пока никак не могу разогнаться… Но отступать некуда, тем более, что вся гигабайтная мощь моего «Аррle» у меня в руках, и грех ею не воспользоваться.
Намек Бориса я понял: если мой первый роман провалится, меня скормят желтопузым рептилиям. И я уже никогда не выкуплю дом обратно… Нет-нет… Кажется, я много возомнил о себе. Чтобы «провалиться» как автор книги, сначала надо им стать, попасть в недосягаемую касту писателей. Известные авторы для меня были и остаются богами, сошедшими с книжного Олимпа. Магическая сила слова всегда манила меня. Писатели являлись создателями волшебного потустороннего мира, получившими благословение самого Всевышнего (никак не меньше). Я считал их счастливчиками. Цензура и запреты, царившие на просторах СССР, со скоростью молнии делали некоторых писателей известными благодаря многочисленным любителям вкусить запретные плоды. По ночам, с фонариками под одеялами, те пытались распознать в свеженьком самиздате тщательно зашифрованный антисоветский смысл, чтобы утром разнести его по умам, как птицы ― семена. А уж кого печатали официально, те и вовсе становились небожителями со всеми вытекающими ― успехом, известностью, почётом и заграницей в придачу.
Впрочем, всё это уже в прошлом. А в настоящем ― бескрайний книжный океан, разобраться в котором сложнее, чем в китайской грамоте. Сегодня надо выпрыгнуть из штанов, чтобы снискать известность на литературной ниве. И не просто выпрыгнуть, а оставить их там, где выпрыгнул, и скакать галопом у всех на виду до тех пор, пока тысячный зритель (не читатель!) не ткнёт пальцем: «Ну и ну! Ну, удивил, право, удивил!» Надо несколько недель, а то и месяцев, бубнить на ТВ о том, что, мол, на литературном небосклоне зажглась новая звезда. И только после этого многомесячного бубнёжа на всех каналах можно спокойно сказать: «ящик» сделал своё дело ― писатель появился. После чего разрешается сесть Богу на плечи. Не возбраняется даже свесить ноги ему на грудь. Когда начинают издавать, Всевышний уже не нужен, поэтому с ним можно не церемониться.
Увы, я пока никак не могу разогнаться. Мне нужна мысль человека из народа. Предложенная Борисом тема, конечно, интересна, но исключительно в качестве фона чего-то глобального. Приятеля идеи вселенского масштаба волнуют тоже, но ровно настолько, насколько это даёт ему возможность безграничной личной свободы.
– Личная свобода ― это свобода любви, возможность
