присел, выронив ружье. Моргуненок стремительно, словно коршун цыпленка, схватил трофей и кинулся бежать, но споткнулся и упал, сломав ствол ружья. Владелец ружья схватил валявшуюся на земле палку и ударил незадачливого воришку по голове. Тот схватился за голову и заголосил. Пашка во всей этой суматохе схватил поломанное ружье и, воровато оглядываясь, побежал за клуб. Москвич растерялся: то ли бежать за ружьем, то ли продолжать бить Шурика.
Я доехал до фермы и стремительно развернулся, едва не грохнувшись с велосипеда. Лобаненок по инерции оторвался от своего двухколесного друга и, перелетев через дорогу, загремел в кювет. Я помчался обратно к клубу. Сзади послышался шум, но оглядываться я не стал, и так понимая, что упорный Вовка опять мчится за мной будто тень. Подлетев к клубу, спрыгнул с велосипеда и прислонил его к березе. Москвич принял решение и кинулся за клуб в надежде вернуть ставшее камнем преткновения ружье. Подбежавший Лобаненок с ликующим криком вождя команчей впрыгнул в седло и, громко завывая, помчался по дороге к своему дому. Пыль за ним стояла как за стадом бизонов.
Я поднял поверженного Шурика.
– Я его сейчас отколочу! – грозно посмотрел он на остальных детей. – Тоже мне, приехал сюда и думает, что все можно. Мой батя его батю зарежет!
– Ты же первый начал, – попытался урезонить его Рябич.
– Он мне на ногу наступил!
– Ладно, хватит, – прервал я. – Пошли, посмотрим, что там творится.
Мы пошли за клуб, задворки которого напоминали захолустное железнодорожное депо с выбитой до каменной твердости землей, пожухлым бурьяном и горами шелухи от семечек. Увидели ограбленного москвича, пытавшегося протереть глаза от кирпичной пыли. Пашка набрал крошки дробленого красного кирпича за библиотекой и, дождавшись за углом, швырнул приезжему бедняге прямо в глаза.
– Ослепнет теперь, – злорадно прокомментировал Шурик, глядя на мучения врага. – Надо было в своей Москве сидеть!
– Вас посадят, – заплакал москвич. – Подонки!
– Сам ты подонок! – сорвавшись с места Моргуненок отвесил ему пендель. Рябич кинулся защищать брата, и они с Шуриком, сцепившись, упали на траву. Я еле растащил их.
– Я тебя зарежу! – орал Сергей.
– Я тебя сам зарежу! – не оставался в долгу Моргуненок.
Москвич, слушая все это, и немного протерев глаза, мелкими шажками двинулся наутек.
– Ладно, хватит ругаться. Я домой пошел, а вы как хотите, – сказал я.
– Я с тобой, – поспешил Моргуненок. – А тебя зарежут, – напоследок пригрозил Рябичу.
Мы потопали по дороге, по щиколотку утопая в горячей ароматной пыли, плескающейся словно вода.
– Не жалко паренька? – спросил я.
– Чего его жалеть? У него, небось, джинсы есть! А может даже видик!
– Хм… – не нашел, что ответить.
В саду сидел Пашка и горестно рассматривал поломанное ружье.
