осуществляются таким образом, что конфликтующие субъекты высказывают свои мнения относительно предмета конфликтного взаимодействия, описывают проблемы и предлагают решения. Каждый получает право и возможность выразить в речи свою точку зрения и свое собственное мнение, без угрозы неприятия противоположной стороной. Такая самопрезентация логично обостряет существующие противоречия. В данном случае следует соблюдать необходимые правила ведения или модерирования взаимодействия, которые позволяют осуществлять контроль конфликтной коммуникации. Затем конфликтующие субъекты могут начать поиск точек согласия, где была бы возможна кооперативность. При этом, как правило, возникают определенные затруднения в силу природы конфликта, актуализирующей различия, а не обоюдность. Обнаружение точек согласия в отношении определенных предметов спора позволяет избежать излишней поляризации коммуникации. В свою очередь, следует избегать и слишком затянутых «согласительных» коммуникаций, которые могут повлечь дополнительную напряженность ввиду длительного игнорирования различий и необходимости ясно проявлять и удерживаться разногласия. Важно, чтобы конфликтующие субъекты учились посредством множественных конфронтаций удерживать наличие разных точек зрения и множества возможных представлений о конфликтной ситуации и признавать право другой стороны на иную, почти всегда чуждую точку зрения. Значимым навыком, формирующимся при практиковании данной пары речевых интервенций, становится «сохраняющий различия взгляд на вещи» [Вульф, 2008].
Третья пара полюсов интервенции: «дистанцирование – это идентификация». Конфликтное противостояние обладает мощной «захватнической» силой. Многие конфликтующие субъекты часто могут сказать, что они «захвачены стихией конфликта». Человек иногда бывает просто не в состоянии дистанцироваться от своего поведения в конфликте: он тотально вовлечен, на грани зависимости, и захвачен конфликтом. Однако невовлеченность препятствует тому, чтобы субъекты в конфликте могли ощутить и проявить свои границы. Конфликт для них выступает в данном случае скорее как помеха, нежели как механизм обнаружения границ и поиска возможного потенциала кооперации в совместной деятельности. Речевые интервенции в данном случае должны ритмично «колебаться» между этими полюсами. Увеличение идентификации и вовлеченности позволяет конфликтующему субъекту занять активную позицию, однако тотальная погруженность может породить ощущение безнадежности и, как следствие, – резкое сокращение усилий и связанность внимания конфликтующих сторон. Дистанцирование позволяет пометить ситуацию как критическую и направить силы на поиск возможных путей преодоления и разрешения конфликта. Немаловажную роль играет и способность разотождествления со своей позицией, и «опыт чужого».
Й. Хёйзинга [Хёйзинга, 2007] отмечает укорененную в культуре потребность погружаться в соревновательные и агональные среды. В связи с этим отдельно
