азбуке, любимый журнал «Мурзилка», последние предшкольные денёчки, мамины блины. По части воспоминаний у меня туговато, и всё-же, всё-же…
Как можно забыть первую подружку, симпатичную башкирочку Апар?!.. Нас вместе проводили в школу родители. Вместе потом сидели многие годы за школьной партой, подчас списывая друг у друга задания и получая нагоняи от проницательной учительницы. Недавно, спустя десять лет после окончания школы, мы встретились. Апар заимела двух дочерей, развелась с мужем и часто стала прикладываться к бутылочке.
Оно и понятно: легко ли сейчас одинокой женщине с детьми?
Нам по двадцать восемь. Трудно даже поверить, что буквально вчера мы переступили порог школы. Сколько всего за эти двадцать лет произошло!.. Вообразить трудно: менялась страна, менялись мы, оставалась неизменной лишь память о том, что ушло безвозвратно, бесповоротно. Любой без исключения человек воспринимает мир через призму собственных ощущений – кто с этим поспорит?.. Но ведь эта самая призма своими граням проходит все равно где – то касаясь чужих судеб, исторических деяний… Задумаешься тут.
Я уходил все дальше, раздвигая руками высокую ковыльную траву. Оглянулся на какой-то миг. Нет, Женя – человек гордый, не побежит она следом за мной, будет переживать, в себе носить, но догонять не кинется.
Вскоре я натолкнулся на свалку. Свалочка как свалочка – что такого? Только вот взгляд мой проницательный тотчас узрел одну деталь. Беспорядочно сваленные в огромную кучу толстые тома классиков марксизма-ленинизма. А подле этого сомнительного богатства восседает, подобно сторожу, бомжеватого вида старичок, напоминающий полузабытые портреты Брежнева, с таким же кустистыми бровями.
– Что, отрок, дороженькой ошибся? – спросил он с плутоватой улыбкой.
– Ну я, вообще-то, так не считаю.
– Думаешь, верно, свалка истории? – спросил он и обвел своей палкой необъятную помойку. – Ошибаешься – дорога в неведомое.
– Да знаем мы эти дороги… – начал, было, я.
Старичок показал кулачок – маленький, сухонький шиш получился.
– Ты кто такой? Кто такой?! – возмутился он. – Чтобы со мной спорить? Тебя девушка не любит? Другую найди, и все дела, а со мной не спорь: меня гневить – тебе же накладно будет.
Я оглянулся в сторону застывшего трамвая. Правду говорила моя бабуля: понедельник – день тяжёлый, но не безнадежный.
– Кто вы, дедушка?
– Едрит-кудрит, нашёл деда! Ступай-ка ты, сынок, по Ржавой улице – вот по той, что вьётся среди разбитых автобусов. До конца дойдёшь – кукушечка тебе судьбу нагадает. А с меня какой спрос?
Старичок заглянул мне в глаза, губы растянулись в, словно наклеенной, улыбке. Мне бы задуматься, но мною как назло овладела бравада: «Ну и пойду!»
– О девушке своей не беспокойся! – крикнул старичок мне вслед. – Домой её провожу с наилучшими почестями!
Но я
