неплохо угостить чем-нибудь сладеньким эти две вихрастые головки на колоссальной печке. Сверкают своими глазками поверх овчины, что так здорово греет на морозе. Наверняка, в представлении этих «русских ангелочков» войны фюрера – кровавые убийцы и насильники! Именно так, по словам уполномоченного из бюро пропаганды доктора Геббельса, выходило… Освободители Европы, победившие американо-еврейскую плутократию на полях кровавых сражений, мечтают залить Россию потоками крови. Покрыть эту богатую, благодатную страну пепелищами… Какая наглая ложь, детишки! Им необходимо доказать, что германцы – культурная, образованная нация. Даже в отношении их варварским обычаям: мыться в общих банях, бегать голышом по снегу и спать на каминах небывалой величины. Не говоря уже о будках, в которых они мочатся и испражняются в лютую стужу.
Бау открыл серебристую фольгу. Разломив шоколад напополам, он протянул детям на печке по шесть слитых воедино коричневых кубиков. Сделал он это, привстав на цыпочки в огромных русских валенках, что были сняты с того же убитого бойца. Стальной приклад пистолета-пулемета MP-38 (Machine Pesthole) торчал на уровне его стриженной огненно-оранжевой головы. Дети, было сжавшиеся еще сильнее, не выдержали. Прыснули легким смехом. (Бау, надув щеки, приложил ко рту сжатую в «трубу» ладонь. Сказал «pu-pu», что показалось им весьма забавным.) Матрена Тимофеевна, видя все это, потянулась к ухвату. Ее сердце забилось чаще и чаще, пока кто-то не внушил ей мысль: прочитать молитву Отче Наш. Наваждение тут же прошло… Но ее опередил осмелевший Сашка. Потянул свою маленькую толстую ручонку, он взял из руки чужого, пропитанного чужим странным запахом «дяди» обе обломанные шоколадные плитки. «Будьте как дети». Матрена Тимофеевна вспомнила слова евангельские, что произнес Спаситель. Воистину, спасает нас Слово Божие…
– Das ist good Desche Schokolad! – закивал в знак одобрения Феликс Бау. – Nam-nam! – зачмокал он толстым, розовым языком, показывая как вкусно будет есть шоколад. – Mein liber kinder! Верьте мне, милые детишки. Германский солдат никогда не обидет вас. Никогда не предложит вам ничего плохого. И вы, старуха, тоже мне верьте, – обратился он к Матрене Тимофеевне, которая стояла, прислонившись к печи, как каменное изваяние. – Мы пришли освободить вас от проклятых большевистских евреев. Они и нас угнетали, пока не пришел фюрер. Адольф Гитлер, великий сын германского народа.
Бау, чтобы показать свое полное расположение к старухе и ее дому, вынул из кармана тесного френча открытку, покрытую глянцем. На ней, в полный рост был запечатлен фюрер германской нации в форме штурмовых отрядов SA. Поискав подходящее место и не найдя ничего лучшего, он пришпилил открытку в красном углу (пониже иконы) с помощью короткой иголки с массивной пластмассовой головкой. Чтобы эта русская старуха не потеряла изображение нашего великого фюрера, подумал Бау. Иконы и вера в «русского Бога» – ее личное дело. Хотя… В «Mein Kampf» Адольф
