спокойная. Следы пребывания противника ни в самой деревне, ни за ее пределами не обнаружены. Тщательный осмотр погребов также не дал никаких результатов. Основное население этих мест, женщины, дети и старики, боятся солдат фюрера. Однако замечены отдельные проявления вполне дружелюбного отношения. Особенно со стороны пожилых русских. Некоторые из стариков надевают старые кресты на черно-оранжевых ленточках (почетная награда русского царя времен прошлой войны). Кроме этого, выставлены караулы. Панцеры (двадцать легких Pz-I, шестнадцать Pz-II, семь Pz-III, два самоходных орудия Stug III и Панцерягер I) разместились на площади под усиленной охраной. Позже, командир панцирного батальона (вернее, его «доблестных остатков» панцерной дивизии) майор Дитер приказал выдвинуть свой Pz-III и самоходку Panzeriager I поближе к дороге. Велел замаскировать их в сараях. Под прицелом 47-мм орудия сюрпризы «красных друзей» выглядели, по меньшей мере, предсказуемыми. Свой командирский панцер, оснащенный жалкой 35-мм пушченкой, он двинул туда же лишь для очистки совести.
Вскоре их обеспокоил своим звонком барон фон Зибель-Швиринг. Этого юного офицера с гладкими, бриллиантиновыми волосами золотистого отлива, светло-серыми глазами и изысканными манерами прозывали за глаза «корон-принцем». Опережая барона, наперегонки всем германским блицкригам, шла его слава бойкого ухажера. Одним словом, дамского сердцееда. Ему ни война, ни барышни чужих кровей – все было нипочем. «Неужели и сейчас, в России, перед ним не устояла одна из местных красавиц? – с сомнением взвесил все „за“ и „против“ Вильгельми. – Партийные активистки из большевистского комсомола тоже влюбляются? Германским войнам подфартило и на этот раз…» Так и есть… Будучи «на короткой ноге» с Дитером, обер-лейтенант предложил ему сыграть партию в карты. Испить «Бордо» 1913 года выдержки. (Барон возил с собой футляр, выполненный из орехового дерева, отделанный изнутри сафьяном. Там хранились коллекционные, в основном трофейные вина со всей Европы.) Ближе к вечеру, он приглашал «Herr Hauptmann» со своим другом в гости, где, по его словам, успел познакомиться «с милой русской фройлен». На вопрос, не собирается ли барон связать свою судьбу с «неполноценной славянкой» (последнее было произнесено Вильгельми с явной иронией), фон Зибель-Швиринг, захохотал, как скаковая лошадь. Обещал написать по этому поводу в расовое бюро Розенберга. «…У милой русской фройлен столь синие нордические глаза и правильный овал лица, что этим господам придется потрудиться, чтобы выявить признаки расовой неполноценности, – заметил Хуго, которому неделю назад исполнилось двадцать пять лет. – Должно быть, в этих местах обитали древние германцы. Или саксонские, силезские, ганноверские наемники, что служили в войсках русских царей. Я немного занимался историей, дорогой Вильгельми. Недалеко от Москвы располагалось поселение германцев. Теперь мы убеждаемся в пребывании наших славных предков…»
Идиот, подумал
