на марше в своей бронемашине, я обдумывал нашу диспозицию. Выдвижение на Коломну и Каширу после захвата Тулы… К чертям свинячьим! В OKV сидят идиоты или трусы. Они окопались подле великого фюрера. С тем, чтобы свести нас всех в могилу. На ней эти янки, Томми и русские Иваны спляшут еврейский «Интернационал» от удовольствия. Правильно? – видя замешательство Вильгельми, он засуетился. – Я сказал чушь? По-моему, все верно… – он уселся поближе к Вильгельми. – Дружище! Штурмуя Тулу, мы подставляем русским свои оперативные тылы и коммуникации. Мало того, мы их необдуманно растягиваем. Что до флангов… Любой спланированный удар отрежет нас от основных сил. Мы не знаем, что у красных на флангах и впереди, по ходу продвижения наших войск. Разведка несет, как яйца, еще с пограничных боев, будто «все боеспособные части противника уничтожены». Наглая ложь! Я готов плюнуть в рожи этим мерзавцам Канариса. Мы уничтожали красных трижды, а они все воскресают. Точно заговоренные… – Дитер наконец поймал вошь и, зажав ногтями, с хрустом прикончил мерзкое насекомое. – Они прячут от нас свои истинные силы, Вильгельми. Вот, что я думаю, дружище! С самого начала они играют с нами в старую игру под названием «скифский обман». Нам с самой границы внушали, что красные слабы. Их танки и пушки ничто, по сравнению с мощью вермахта. Что же до авиации… Какая чушь, Вильгельми! Варвары-красные по приказу своего Сталина оставили на произвол судьбы массы войск под Киевом и Вязьмой. Это верх цинизма и изуверства! Фюрер никогда бы не отдал ни капли германской крови, намеренно оставляя своих солдат в «котле». Это доказывает, что они выродки и недочеловеки – эти большевистские свиньи! Правда, нас может постигнуть та же участь, Вильгельми. Если, конечно, фюрер не остановит это наступление – губительный охват Москвы и зимнее продвижение в глубину России. Заговор… – нахмурился Дитер, открывая свой бритвенный станок. – В глубинах «тысячелетнего рейха» зреет заговор. Думаю, среди наших генералов есть злой гений Фауста. И не один, дружище. Они, эти свиньи, снюхались с большевиками. Хотят с их помощью сокрушить наш славный фатерлянд. Долг каждого честного офицера вермахта…
Заговор высших чинов вермахта… Я уже где-то слышал об этом, отметил про себя Вильгельми. Он и виду не подал, слушая ненавязчивую болтовню Дитера. Сделал последний штрих отточенной полоской стали. Затем осторожно ополоснул лезвие. Вытер его синим вафельным полотенцем с тавро из орла и свастики. В подтаявшем от тепла окне сквозь замысловатые, ставшие нелепыми, ледяные узоры виднелся белый холм. Поросший, словно щетиной, черным редким кустарником. На его вершине точено возвышалась колокольня из красного кирпича. Увенчанная куполом с крестом, в котором угадывался полумесяц и солнце. Ближе к ним лепились, как в муравьиной куче, черные, со снежными шапками, избы в наличниках на заиндевевших окнах. С деревянными палками-«журавлями» над выложенными из бревен колодцами. Возле заснеженного
