в первый же день не хотелось. А ещё больше не хотелось оставаться дома.
5
Группа преподавателей стояла за спиной ректора института Орлова и изучающе оглядывала многократно превосходящую количеством толпу студентов. Ломова не было, а Горобова на виду у всех проверяла данные об отсутствующих. И если взрослые сдерживали эмоции, то молодёжь, встретившись после каникул, галдела. Осматривая преподавателей, высказывать мнение о любом из них не стеснялись.
– Ой, дорогая редакция, как это Дыдыч на запарится в своей фуфайке? —Фраза про редакцию была визиткой хоккеиста. Девушки захихикали. Миша гордо сбросил с плеч лёгкую ветровку и вытер лоб. Время перевалило за девять, утреннее солнце теперь грело сильнее, несмотря на набегающие тучки. Заведующий кафедрой гимнастики Гофман, на которого указал юноша, стоял перед всеми со злым выражением и придерживал руками полы стёганой ватной куртки.
Малкумов покачал головой:
– Так что ты хочешь? Ему уже сорок лет. А старым жар костей не парит.
– Не «не парит», а «не ломит», и не «жар», а «пар», – поправила Кашина, строя глазки. Кавказец нахмурил брови. Прыгунья в высоту горделиво повела плечами и по-московски протянула: – Дыдычу холодно потому, что он вредный. Желчи в нём много, а она, как я слышала, жиры расщепляет.
– Кто бы говорил, – тихо усмехнулась гимнастка Лена Зубилина; летом ей не раз приходилось ставить на место заносчивую москвичку. Попинко улыбнулся. Андрей тоже был москвичом, а к ним у гимнастки отношение было особое, поэтому Зубилина отвернулась. Рядом тараторила Цыганок, рассказывая про пляж соседке по комнате – лыжнице Тане Маршал. Она в ответ кивала на сумку, где стояли банки с ассорти из красных перцев и помидоров.
– У моей мамы лечо получается лучше, чем у всяких венгерских «Глобусов», – похвалилась Таня, на что Света облизала пухлые губы, а Лиза аппетитно почмокала.
«Счастливые, – качнул головой Добров, – не знают пока, какой кошмар их ждёт. Нет, братцы, колхоз – это как марафон: всегда больно».
Мысленно рассуждая, Стас вдруг заметил стоящую справа от него первокурсницу с русыми волосами, распущенными по плечам. Он медленно оглядел нарядный прикид стройной красавицы и по маленькой дамской сумочке понял, что она не из тех, кто проживает в общежитии.
– Это кто? – тихо толкнул Стас Галицкого. Не глядя в сторону девушек, Юра ответил также тихо:
– Лена. Николина. Высотница.
– Высотница? Это прикольно. Высотниц у нас ещё не было… – Доброва как подменили. Он, подобно «сыну турецкоподданного», любил знакомиться с девушками и обещать вечную любовь чуть ли не при первой встрече. Галицкий за это звал его «болтуном и повесой».
– Леночка, скажите, пожалуйста, а вы в колхоз для ваших божественных прядей выписали личного парикмахера? – Стас потянулся к волосам Кашиной. Народ захохотал, Галицкий
