Теодор едва дождался понедельника, ибо воскресенье – день нерабочий, все отдыхают, в смысле – молятся, и деловых переговоров не ведут.
В понедельник утром уже в шесть часов (темнота, зимнее солнце встает поздно!) заспанные синьоры Паганини и Страдивари, влекомые пульсирующим от нетерпячки братом Теодором приплелись в порт.
– Вон тот! – буркнул капитан Паганини, показывая пальцем на стоящий на якоре корабль туазах в пятистах от берега.
Брат Теодор попытался рассмотреть судно в подзорную трубу, но ничего не увидел из-за темноты.
– Подождем! – заявил он твердо.
– Что, прямо здесь? – дуэтом возмутились моряки, – Холодно, хозяин, на ветру-то! Пойдем в таверну, позавтракаем не спеша, опохмелимся…
Признав их правоту, брат Теодор, тем не менее, уселся в таверне у самого окна, чтобы видеть вожделенный корабль. От волнения у него пропал аппетит, и миска овсянки так и осталась почти нетронутой. Зато жажда разыгралась не на шутку, и он в одиночку выхлестал целую бутылку доброго бургундского. Моряки, принявшие лишь по стопке рома не ради пьянства окаянного, а здоровья для и дабы не отвыкнуть, взирали на такое невоздержание неодобрительно.
– Ты бы тово… полегче, хозяин! Развезет тебя – кто будет торговаться и бумаги подписывать?
– Ой, кто бы говорил! – окрысился монах, но руку с кубком придержал.
Наконец, рассвело. На пристани нашли перевозчика – сутулого пожилого шведа, страдающего насморком. Тот запросил за перевоз два денье. Цена была завышена – обычно такая услуга стоила один денье, но брат Теодор торговаться не стал.
– Куда изволите, мессиры? – гусаво поинтересовался швед, когда все трое разместились в ялике.
– Правь вон к тому бригу! – ответил брат Теодор, поджимая ноги: на дне скопилось изрядно воды.
Ялик развернулся носом к волне и заскользил к кораблю. Пройдя половину разделявшего их расстояния, стало возможно прочитать название: «Falcon».
«Сокол, значит!» – мысленно перевел брат Теодор, – «Ничего, подходяще!»
В этот момент левое весло поймало краба, то-есть, попросту говоря, окатило ледяными брызгами пассажиров.
– Ты что, недоношенный сын прокажённой каракатицы, медузу тебе варёную в глотку и бушприт в кормовой клюз, в сортире учился грести, дерьмо размешивая? – злобно завопил брат Теодор, которому досталось больше всех.
Моряки посмотрели на него с уважением: во, нахватался за два месяца! А ещё даже в море не выходил!
– Да я тово… случайно! – смущенно оправдывался перевозчик, сморкаясь – Я, вообще-то, хорошо гребу, у меня рабочий стаж десять лет на галерах!
Сие было оставлено без комментариев, ибо над яликом уже нависал борт «Сокола» с восемью пушечными портами.
– Эй! На «Соколе»! – рявкнул басом Паганини, – К капитану, по делу!
Через
