Современный Евгений Онегин. А. В. Савельев

      «Мой дядя, как Кирсанов Павел,

      Когда не в шутку занемог,

      То натирать себя заставил

      Духами с головы до ног.

      В последний раз на смертном ложе

      Хотел придать он нежность коже

      И – приказал нам долго жить…

      Я мог наследство получить:

      Оставил дом он в три этажа,

      Но у него нашлись враги

      И дом был продан за долги,

      А так как “собственность есть кража”

      (Как где-то высказал Прудон)

      Я рад, что дома был лишен».

      Так думал в Северной Пальмире

      Магистр естественных наук,

      Пришлец из Западной Сибири,

      Семинариста старший внук.

      Друзья мои! Без проволочки

      Хочу сейчас же, с первой строчки

      С героем повести моей

      Вас познакомить поскорей.

      Онегин, добрый мой приятель,

      Был по Базарову скроен:

      Как тот, лягушек резал он,

      Как тот, искусства порицатель,

      Как тот, поэтов не ценил

      И с аппетитом ел и пил[62].

      «Мой дядя самых честных правил,

      Когда пришел переворот,

      Он министерский пост оставил

      И стал дежурить у ворот.

      В душе пославши всем проклятье,

      Избрал он новое занятье:

      Бродил по городу как тень,

      Съедал осьмушку хлеба в день,

      По вечерам топил буржуйку,

      Возяся с краденой доской…

      Он проклял день, когда с тоской

      Продал пальто, одевши чуйку,

      И вместо “барин” услыхал

      “Товарищ”… Черт бы их побрал!».

      Так вспоминал его повеса,

      Родной племяш, попав в купе.

      Его сжимали два балбеса,

      Ногами став на канапе.

      Уже не страшны были боши,

      Зато нещадно ели воши

      Под несменяемым бельём,

      Вкруг пахло потом и гнильём,

      Ну а подчас и много хуже…

      То были дни, когда народ

      Давал прогрессу поворот,

      Когда в вагонах были лужи:

      Пройти не думая в толпе,

      Дела все делали в купе.

      Была та скучная година,

      Когда, смешавшись, как орда,

      Вся наша русская дружина

      С фронтов бежала кто куда,

      Влезая в поезда со стоном

      На крышах, даже под вагоном

      Эвакуировался люд,

      Весь нагруженный, как верблюд,

      Попасть домой лишь полон страсти.

      Он никого не признавал,

      Повсюду был сплошной развал —

      Ещё не чувствовалось власти,

      И над страною залегла

      Ещё предутренняя мгла»[63].

      «Мой дядя самых честных правил,

      Ценя строительства подъём,

      Всех уважать себя заставил

      И

Скачать книгу