наконец, колючий ком, стоящий в горле.
Чей это стон? Неужели его, Дениса? Возникло нестерпимое желание прокашляться, чтобы заглушить собственное неконтролируемое поскуливание. Денис прохрипел что-то, похожее на «х-р-р». В груди тут же треснуло, осколки впились в мембрану лёгких. В уши снова ворвался писк кардиографа. Невыносимый. Пробирал до самых нейронов, порождая волну раздражения.
Денис представил себя распростёртым на койке палаты реанимации, утыканным трубками и иглами капельницы. С пластырями по всему лицу и загипсованной ногой. Но живым.
Если после падения с седьмого этажа, он всё ещё жив, то палата реанимации для Дениса – самый лучший исход из всех возможных.
– Очнись, нумерат, – отчётливо сказали рядом, под левым ухом. – Обычно я никого не тороплю, но время не терпит. К тебе разговор, а времени совсем мало.
Голос знакомый: сухой, дикторский. Только не он. Хоть бы человек с дикторским голосом оказался кем-нибудь другим. Ну, пожалуйста.
Чудовищным усилием воли Денис заставил себя разлепить веки.
Увиденное, мягко говоря, удивило. Да что там удивило – ошарашило, ввергло в ступор и без того угнетённый мозг Дениса. Он медленно моргнул, пребывая в полнейшей растерянности: где кардиограф? Где палата реанимации? Трубки, капельницы?
Взгляд уткнулся в звёздное небо. Высокое, бесконечно чёрное, усыпанное миллиардами галактик. Далёкое, недоступное. Только ветер напоминал Денису, что тот не застрял в космосе и не превратился в привидение после собственной смерти, а всё ещё обитает на Земле.
Шумели ветви деревьев, поскрипывали, смешавшись с городским гулом. Стандартным таким: вой сирен, рык моторов внутреннего сгорания, отдалённая музыка, примеси людских разговоров и смеха. Недалеко работал погрузчик, звук заднего хода. Его Денис и принял за писк кардиографа. Действительность кардинально отличалась от той, что предстала в воображении, хотя сейчас он бы многое отдал, чтобы находиться в палате реанимации или витать в космосе, а не здесь торчать.
Кстати, где?
Денис бегло оглядел пространство, не поднимая головы. Он лежал на обычной парковой скамейке. Лопатками ощущалась жёсткая деревянная поверхность. Справа – цветущий куст сирени (ну, конечно: только с сиренью Денис не ошибся). Он покосился налево и вниз – тротуарная плитка ромбиками. А на ней – ноги в начищенных ботинках, чуть выше – брюки со стрелками, ещё выше – подол пальто-шинели.
Денис зажмурился, не желая досматривать человека до макушки. И без того знал, кто пожаловал.
– Здравствуй, нумерат, – произнесли сухо, без оттенка дружелюбия.
Слова приветствия повисли над Денисом укоризненно, требовательно. Впились в тело невидимыми шпорами.
«Какого чёрта тебе надо, Пифагор?» – хотелось бы прорычать в ответ. Максимально неприветливо.
Но Денис молчал. Лежал и молчал, снова закрыв глаза. Словно прикинулся трупом – авось не прикопаются.
– Придётся собраться
