по пьяному делу несколько лет назад на полдороге из соседней деревни. А других кандидатов на роль её мужа здесь нет».
«Привлекательная, но одинокая несчастная женщина», – констатировал Виктор, запоздало почувствовав, что сказал банальность. Михаил Захарович неопределённо хмыкнул:
«Ну, насчёт „несчастной“ мы не можем знать, а тем более – понимать, наверняка. Наш взгляд на женщин загружен таким множеством шаблонов, что, чисто по теории вероятности, мы иногда „попадаем в десятку“ своими определениями, но это абсолютно ничего не значит».
Как ни странно, но для Виктора было что-то новое в этих словах его наставника. Вообще-то, они никогда специально не беседовали на тему противоположного пола. В подростковом возрасте Виктор стеснялся спрашивать о «запретных» вещах, связанных с женщинами, а потом он всё (как ему казалось) узнавал сам. И вдруг он понял, что его взгляд на женщин сформирован как у большинства остальных, а вот у Михаила Захаровича он очевидно иной, более расширенный и глубокий. Виктору подумалось, что в этой области он всё ещё «плавает в луже».
На следующее утро, замочив мясо с луком в майонезе, Михаил Захарович с Виктором пошли прогуляться на природе. Благо, чтобы попасть в лес, было достаточно пересечь огород и выйти в маленькую калитку. Правда, этот лесок был совсем небольшим; за ним начиналось луговое пространство с пологими спусками и подъёмами – этакие земляные волны, – с клочками небольших, по большей части – берёзовых, лесочков, состоявших иногда из трёх-пяти деревьев.
Когда они вошли в очередной лесок, Михаил Захарович остановился сам и остановил Виктора.
«Послушай, – сказал он совсем тихо, – настоящая природная стереофония. Такого больше нигде нет. Лучше вообще закрыть глаза».
Виктор так и сделал, и оказался просто в коконе звуков. Звуки шли отовсюду. Внизу шуршала трава, с боков, если медленно поворачивать голову, в ушах отдавались дуновения лёгкого ветерка, сверху шелестели листья и потрескивали ветки.
Звуковая палитра менялась, когда они выходили из-за деревьев на открытое пространство. Усиливался тембр ветра, приглушая уши для восприятия других звуков. А когда они спускались в небольшие ложки, их будто накрывало сверху мембраной, заглушающей звук оставшегося наверху ветра.
Пройдя совсем немного, они оказались на верху довольно крутого земляного взъёма, откуда открывался замечательный вид на протянувшуюся к горизонту природную перспективу. Небо залепляли ватообразные облака с серыми днищами, которые виднелись тем меньше, чем ближе облака опускались к горизонту. А обзор ста восьмидесятиградусной панорамы горизонта вселял в человека ощущение неизбывной грандиозности. Хотелось дышать как можно глубже.
Устроившись на этом пригорке, они довольно долго молчали, скользя взглядами по шедевру природного пейзажа. Казалось – этим можно заниматься бесконечно. Приятно
