style="font-size:15px;"> – Эээ…
– Великоваты? Для гостей только сорок пятый, уж извините.
– Я… Простите, у меня грибок.
– Хм. Тогда проходите в своих.
Михалыч сунул руку в карман.
– Вот, возьмите. Спасибо ведь на хлеб не намажешь.
Михалыч протянул конверт.
– Здесь – тысяча долларов.
Я отмахнулся.
– Оставьте деньги себе. Так в коридоре стоять и будем? Чай, кофе?
– Но я на минутку… Давайте чай.
– Проходите в комнату, выбирайте кресло.
Михалыч шагнул в комнату, остановился.
– Но здесь кресло только одно.
– Вот его и выбирайте.
Михалыч уселся, я отправился за чаем. Когда вернулся с полными чашками, от ароматов чуть не провалился в коматоз. Вонь от ног гостя застряла в моём носу смердящей пробкой. Хорошо, что Михалыч остался в своих туфлях.
Я подал чай Михалычу, свою чашку поставил на подоконник, подальше от ароматов гостя, остался у окна. Михалыч положил конверт на журнальный столик.
– Я принёс эти деньги в благодарность. Вы спасли мне сына. Не отказывайтесь.
– На ваше спасибо получите моё пожалуйста. Деньги заберите. Вы уж извините, но, судя по вашему виду, лишняя копейка вам не помешает.
Присыпать крошками такта моё мнение о внешности гостя – Михалыч выглядел ходячим трупом – я постарался, как мог.
Михалыч усмехнулся. Не усмешка, а гримаса мертвеца из ужастика.
– Да уж, молодцом не выгляжу. У меня рак крови. Врачи обещают ещё годика три от силы.
– И вы несёте деньги мне?! Потратьте их на лекарства. Насколько я знаю, онкология – вещь дорогая. Ваши таблетки дороже бриликов.
Михалыч кивнул, подул на чай, пригубил.
– Затраты глупые. Сколько денег на пилюли не трать, а результат один. Плюс-минус полгода…
– И всё же протянуть полгода…
– Протянуть? Хочу жить, а не тянуть. Лекарства я уже давно не покупаю. Эффект нулевой, а денег уходит море. Теперь всё трачу на сына. Моя песенка спета, а он только начинает жить. Ему деньги нужнее.
Я указал взглядом на конверт.
– Откуда деньжищи?
– Скинулись депутаты. Только что. По тысяче каждый. Хотят, чтобы сын заявление забрал.
Значит, Крысько сообщил нанимателям о провале. Кукловоды натравили на меня Крысько для проверки: если я сдамся, тогда и платить очкарику не понадобится. Не срослось.
Я пожал плечами, отхлебнул чаю.
– Теперь вашему сыну останутся хотя бы деньги.
– Вы даже не представляете, как у меня на душе противно! Творят, гады, что захотят! А нам остаётся или терпеть, или валяться с переломанными рёбрами в больнице.
– Или не ходить по тёмным закоулкам, где шляются недоразвитые деточки.
– Деточки? Им по восемнадцать.
– Что ваш Толик делал в парке?
–
