дверь, указал на рваные тапочки.
– Надевайте. Вы хотели сказать, что вы не такой доходяга как я, потому и дошли не за двадцать, а за десять минут, так?
– За семь. Если позволите, ваши тапочки надевать не буду.
– Не любите рваных тапок? А я обожаю.
– Не хочу подхватить ваш грибок.
– Ах, это! Я и забыл. Проходите.
Михалыч провёл меня в комнату.
Толик лежал на диване. Лицо в ссадинах, губы лиловые и опухшие, правый глаз подбит так, что разомкнуть веки очкарик сможет не раньше, чем через пару дней.
Михалыч поставил рядом с диваном стул.
– Присаживайтесь, Ян. Вы тут пока пообщайтесь, а я сварганю чайку.
Я уселся, подмигнул Толику.
– Ну, рассказывай.
– Побили, и опять сняли всё на мобильник.
– В роли груши ты зрителям понравился, иначе б не снимали. Ребро приросло? Ты когда выписался?
– Ребро зажило. Ваш морковный сок отец в меня вливал вёдрами. Врачи сказали, что заросло как на собаке. Выписался в среду.
Толик рассказал, что вышел пройтись вокруг дома. Четыре дня после выписки из больницы просидел дома, надоело. Днём было сильно жарко. Как только пекло закончилось, Толик вышел. Часов в шесть.
Когда возвращался, в подъезде напали трое. Ударом по голове сбили с ног. Когда упал, добавили кроссовками. Очки Толик снял сразу, как я и советовал ещё в парке.
Из троих нападавших били двое. Третий стоял рядом, снимал на мобильник. Нападавшие прятали лица за масками, потому опознать троицу Толик не сможет.
Тот, что снимал на мобильник, выглядел толстяком. На тарантин из парка фигурой не похож.
Я попросил Толика порыться в памяти, вспомнить особые приметы нападавших.
Толик прикрыл глаза. Через полминуты открыл.
– Да что они, в самом деле, идиоты, что ли? Второй раз на меня налетать, да ещё и днём…
– Вечером. В шесть ты вышел, во сколько зашёл?
– Около семи.
– В подъезде в это время уже приличные сумерки. Что сказала милиция? Когда я пришёл, от вас уходил важный мужик при погонах.
– Сказал, что будут искать. Расспросил, и ушёл.
– Ты ему рассказал то же, что и мне?
– Ещё рассказал, что ничего не забрали. Причём повторил всё чуть ли не по три раза.
– Значит, будут искать? Ну, желаю им удачных поисков. Выздоравливай.
Я встал. Очкарик приподнялся на локте.
– Вы куда? Искать их не будете?
В комнату вошёл Михалыч, принёс чашки и вонь от ног, убитых грибком. Одну чашку дал мне.
– Пока чайник закипал, я слушал ваш разговор из кухни. Как вижу, я вовремя. Собираетесь уходить?
Я кивнул. Михалыч покачал головой.
– Мне казалось, вы нам поможете.
Я понюхал чай. Не столько для того, чтобы понюхать, сколько для того, чтобы зарыться носом в пар, что клубился над чашкой, и уберечь нюх от поражения
