ли дополнения. К моему удивлению обязательно кто-то поднимал руку и повторял то, что я уже в своем ответе говорил. При этом Антонина кивала головой, и создавалось впечатление, что это очень важное и ценное дополнение. Если же у доски отвечал кто-то другой, и я поднимал руку, чтобы что-то добавить, Антонина выслушивала все с кислой миной, а потом говорила, что это либо уже сказали, либо это не имеет совершенно никакого значения.
Как-то раз в газете я увидел статью о том, что умер знаменитый герой гражданской войны Буденный. Меня удивило, что легендарный военачальник, современник еще Ленина и Дзержинского, дожил до наших дней. На следующий день как раз был понедельник, и на большой перемене должна была состояться политинформация. Дождавшись, пока Клушин закончит читать по тетрадке свои сообщения, я поднял руку и сказал, что произошло еще одно важное событие. Далее – сообщил, собственно, новость. Антонина выждала мхатовскую паузу, после чего спросила, обращаясь к классу: «А теперь скажите, кто об этом знал». Все единодушно подняли руки, причем больше всего меня удивило, что руки подняли даже те, кто не только никогда газет не читал, но даже не смотрел новостей по телевизору.
Поскольку все предметы на протяжении всех трех лет начальной школы преподавал один учитель, не было ничего удивительного в том, что уже во втором классе я из отличника превратился в двоечника.
Под дудку Клушина я плясать категорически не хотел, а единственными, кто не входил в число «прихлебателей» Клушина и компании, были два двоечника и лоботряса – Чепцов и Долинин. Чепцов был маленьким и хитрым, Долинин – здоровым и глупым. Вполне логичным стало то, что я примкнул к ним. Очень скоро мы стали практически неразлучны, за что получили негласное прозвище «Святая Троица». Второй и третий класс ознаменовались для меня множеством драк, разбитыми стеклами и носами, двумя попытками выгнать меня из школы, а также почти постоянными вызовами родителей к классному руководителю и директору (предки, правда, очень скоро попросту наплевали на эти вызовы и никуда не ходили).
Класс наш был разбит на звенья, которые назывались «звездочки». Звездочки дежурили, соревновались в успеваемости, сборе макулатуры, металлолома и другой ерунды. Среди прочего Антониной было введено правило, что дежурная звездочка на большой перемене должна показать мини-концерт: подготовить сценку, загадать какие-нибудь загадки или продекламировать стишки.
Помимо нашей «Святой Троицы» в пятую звездочку входил еще один деятель, но он постоянно болел, так что я даже не запомнил его имени. Кроме того, его скоро вообще перевели в другую школу. К нам несколько раз пытались сунуть еще кого-то, но обычно на следующий же день в школу прибегали всполошенные родители несчастного и категорически возражали против того, чтобы их любимое чадо находилось в компании таких отъявленных негодяев, как мы. В конечном итоге попытки разбавить наше звено кем-то еще были оставлены, и мы припеваючи жили
