то боксировать мне плечо, то заламывать руку, то тыкать пальцами в спину, называя это «китайский бокс», то внезапно размахивать перед лицом руками, стараясь испугать, то обзывать и так далее в том же роде. Как на это реагировать, я не знал. Связываться не особо хотелось, да и с девчонками драться мне как-то до сей поры не приходилось. С переменной интенсивностью издевательства продолжались целую смену.
Прошел год. Я снова отправился в лагерь – и чуть ли не первый, кого я там встретил, была Зуева. Она шла мне навстречу по аллее и широко улыбалась людоедской улыбкой. Было такое ощущение, что она весь год с нетерпением ждала нашей встречи. На полусогнутых, растопырив руки, как Леонов в «Джентльменах удачи», она приближалась ко мне:
– Кого мы видим! Сколько лет, сколько зим!
Я остановился.
– Отвали.
На мгновение она оторопела. Но очень быстро снова вошла в образ.
– Че? Ты на кого хвост подымаешь? Оборзел?
– Сказал – отвали.
– Точно – оборзел. Пойдем – выйдем?
– Если не отойдешь, то получишь прямо здесь.
Я встал в стойку, которой успел за полтора месяца научиться в секции бокса.
– Да я тебя…
Первый удар пришелся в плечо. Похоже, он получился довольно ощутимым, так как Зуева остановилась.
– Что?! Да я ребятам скажу, они тебя…
Второй удар пришелся под дых. Зуева согнулась, хватая ртом воздух. Наконец ей удалось вдохнуть.
– Куда бьешь? Тут у женщин грудь! – неожиданно сообщила она.
«Ничего себе, – подумал я. – Зуева вспомнила, что у нее есть отдельные женские части тела». Не опуская рук, я молча стоял и в упор смотрел на нее. Так продолжалось с минуту. После чего она повернулась и деловито пошла прочь, стараясь всем своим видом показать, что она еще вернется, причем не одна. Но в этот день она не вернулась. Не вернулась и на второй, как, впрочем, на третий и на четвертый.
«И что, это все? – обескуражено думал я. – Неужто Зуева так просто сдалась? Не может быть». Однако именно так дело и обстояло. Проще некуда.
Драки вообще в те времена были обычным делом среди подрастающего поколения. И лагерь в этом отношении предоставлял массу возможностей. Разбираться «по-мужски» было в порядке вещей. Происходили эти поединки в овраге, сразу за лагерем. Если у кого-то с кем-то возникал конфликт, то они, словно заправские дуэлянты, условливались: «Через час в овраге». Овраг был условным, поскольку представлял собой обыкновенный спуск с холма, на котором располагался лагерь. После назначения места и времени каждый шел к себе в отряд и собирал сторонников. Ровно через час к оврагу с двух сторон подходила орава взлохмаченных лоботрясов – и немедленно начиналась разборка. Как правило, она все же происходила один на один. Толпа с обеих сторон являла собой группу поддержки, а заодно была своеобразным
