ко мне усмехающуюся толстую физиономию. Затем обратилась к классу:
– Кто считает, что это не было сказано раньше?
Весь класс послушно поднял руки. Антонина выдержала паузу.
– Останешься сегодня после уроков и выучишь тему как надо.
– Я не могу сегодня, – ответил я с места.
– Надо вставать, когда говоришь с учителем! – рявкнула Антонина. – То, что ты остаешься после уроков, обсуждению не подлежит.
Честно говоря, я очень надеялся, что Антонина забудет свою угрозу до конца уроков или хотя бы отвлечется на что-то и даст мне возможность улизнуть. Но не тут-то было. Едва прозвенел звонок с последнего урока, Антонина встала у классной двери, словно фашистский танк на узкой горной дороге, так что проскочить мимо не было никакой возможности. Наконец в классе остался я один. Антонина прошествовала к столу и поместила свой объемистый зад на жалобно пискнувший стул.
– Садись и пиши, – приказала она.
– Не буду, – я не двинулся с места.
– Что?! – Антонина встала и начала надвигаться, будто грозовая туча.
– Я уже сказал, что не могу!
– Ишь ты, какой занятой! И когда же вы почтите нас своим присутствием? – издевательски спросила Антонина.
– Завтра… или послезавтра.
Сочтя разговор оконченным, я повернулся и пошел к двери.
– Куда пошел?! – злобно взвизгнула Антонина. Вскочив со стула, она пребольно схватила меня за плечо и развернула к себе. Я покачнулся и, чтобы удержать равновесие, взмахнул рукой в сторону.
– Что?! – выпучив глаза, заорала Антонина. – Ты на меня замахнулся? Может, еще ударить захочешь?
Минут пять она еще орала, брызжа слюной, потом трусцой побежала в учительскую, а я отправился домой.
На следующий день выяснилось, что она разнесла по всей школе, будто я с ней дрался, что окончательно закрепило за мной репутацию подонка, мерзавца и вообще – врага рода человеческого.
А репутация – вещь прочная. Возникнув один раз, она преследует потом тебя неотвязно, как тень.
Летом я отправился в лагерь, надеясь сменить нездоровую школьную обстановку, а также найти новых друзей вместо успевших меня изрядно достать Чепцова и Долинина. И надо же такому случиться, что в моем отряде оказалась одноклассница, одна из тех противных девочек-всезнаек, которые постоянно везде лезут со своим собственным мнением (впрочем, всегда совпадающим с «генеральной линией») и то и дело выступают на разного рода собраниях, причем с таким видом, точно они по меньшей мере Зоя Космодемьянская, которую за убеждения по сорокаградусному морозу ведут на расстрел. То ли от пустоты своей плоской, как школьная доска, жизни, то ли от начинающей именно тогда пробуждаться тяги к хулиганистым представителям противоположного пола, говорить ни о чем, кроме как обо мне, она не могла. Периодические встречи со
