– на свадьбу, или юбилей, оттого ресторанов было на удивление мало) и так далее все в том же духе. Это подчеркивало одну простую мысль, высказанную в свое время еще Владимиром Маяковским – «единица – вздор, единица – ноль». А государство, по логике вещей, – это все.
Поскольку практически любая вещь была под запретом (а что не было запрещено, то балансировало на грани), у населения оставалась чуть ли не единственная отдушина – чтение. Видимо, поэтому мы тогда считались самой читающей страной в мире. Однако и здесь было не все так гладко.
Книг печаталось много. Даже очень много. Но большую часть этого составляла идеологическая макулатура, которую, естественно, никто не покупал. Она годами лежала в магазинах, а потом ее просто списывали и грузовиками вывозили на свалку или в пункты приема вторсырья. При этом купить не то что хорошую современную, но даже классическую литературу было чрезвычайно трудно. Лично мне в этом отношении было несколько легче, поскольку отцу на «Правде» периодически в качестве поощрения выдавали всевозможные собрания сочинений, которые там печатали. Хотя сам он их и не читал, домой приносил исправно, так что книжный шкаф у нас был забит под завязку. Чтением увлекался я один, поэтому данный предмет мебели был полностью в моем распоряжении.
В то время как раз для удовлетворения спроса населения на книги государство специально разработало программу по сдаче макулатуры. Как одно связано с другим, было не совсем ясно, но отныне для того, чтобы купить какую-нибудь ходовую книгу, ты должен был сдать 20 кг (и более) макулатуры. По всей стране были организованы пункты приема вторсырья. Механизм состоял в следующем. Тебе выдавали абонемент на какую-либо книгу, потом ты наклеивал на него специальные марки, соответствующие тому, сколько ты сдал. На каждой так и было написано – «5 кг», «10 кг», «20 кг» и т. д. Когда наклеенных марок в сумме набиралось 20 кг, ты шел с этим абонементом в магазин и покупал (за деньги) книгу. То есть абонемент предоставлял тебе лишь право купить товар. «Макулатурные» книги издавались громадными тиражами – от 5 млн экземпляров и выше. Среди авторов были в основном «приключенческие» зарубежные писатели – А. Дюма, Д. Лон дон, М. Дрюон и др. Возможно, нововведение было полезным. Но оно имело ряд последствий. Во-первых, пионеры перестали собирать макулатуру. Произошло это по той простой причине, что им теперь ее не давали – причем как родители и соседи по лестничной клетке, так и жители района. Во-вторых, с бумажных и картонажных фабрик начала в массовом порядке пропадать продукция (ее воровали с целью последующей сдачи в пункты вторсырья). Если раньше на «Правде» газеты и журналы тырили в основном для того, чтобы почитать, то теперь их выносили чуть ли не в десять раз в больших объемах для того, чтобы увязать в пачки и отнести в конце недели в макулатурную будку, каковых по городу было понастроено огромное количество. Поскольку в СССР то, что было трудно достать, автоматически становилось элементом престижа, у всех дома, будто в библиотеке, обязательно стоял шкаф с книгами. Даже у тех, кто в жизни не прочел ни одной из них и от роду имел три класса образования.
