так, – внушительно сказала мама, – до ужина ничего не есть и не пить, организм должен сам справиться.
– По-моему, чай бы ей сейчас не помешал, побольше. Или вода, – подсказал папа.
Она не стала слушать мамины возражения и ушла в комнату.
Устроилась на диване так удобно, как только могла, лёжа на правом боку и пытаясь не думать о ноющем опухшем плече и раздирающей голову пульсации.
Собралась, наконец, с мыслями и запустила руку в коробку.
Вот бабушкин аттестат, вот трудовая книжка. Вот дедушкино удостоверение. А вот брачное свидетельство другой бабушки.
Она неторопливо и бережно перебирала корочки и бумажки. Вчитывалась в сухие официальные строки, вобравшие в себя годы и десятилетия живых человеческих мыслей и дел. Вспоминала близких людей, которых уже нет…
Перед внутренним взором появлялись их лица, морщинки, мудрые много повидавшие глаза. Родные глаза, с тёплым и живым блеском: они будто смотрели сейчас на неё с мудрым спокойствием – словно говоря: всё будет хорошо.
А она пыталась представить себе своих бабушек и дедушек такими, какими они были, когда её ещё и в помине не было.
Она раскрыла следующий документ. Диплом дедушки, папиного отца: Минский университет, русский язык и литература. Так вот, значит, в кого она!.. То есть, конечно, она всегда об этом знала. Просто раньше не увязывала собственные наклонности с характерами и способностями своих предков.
А ведь в ней есть что-то от каждого из них. Точно есть!
Да в ней очень много от них всех!
И все они – все! она это знает наверняка – прожили долгую, честную и по-своему счастливую жизнь…
Голова запульсировала пылающей болью и загудела.
Она осторожно откинулась на спину. Подождала, пока сотням иголочек надоест колоть, и они отпустят её затёкшую руку, и опять повернулась.
Раскрытый диплом так и лежал на краю дивана.
Глаза скользнули по строчкам: «…поступил в 1937, окончил в 1947». Вот это да… Получается, дедушка половину отучился и на фронт ушёл: сначала Финская, потом Великая Отечественная, получил орден, ранение, а доучивался после войны.
Оба деда прошли всю Вторую мировую…
Господи! Да кому нужны эти войны… Вместо того, чтобы людям мирно жить, детей растить, дома строить. Любить друг друга, книжки добрые писать…
Она незаметно уснула. И снилось ей что-то доброе и жизнеутверждающее.
Когда солнце, до духоты прогревшее воздух, умерило пыл и наклонилось к закату, она встала.
Послонялась по участку, ступая босыми ногами по тёплой земле, меж яблонь и вишнёвых деревьев, мимо облепиховых кустов на краю и рослой пышной березы в самом центре. Приходя в себя после горячего и непривычного дневного сна – и слушая, как молоточки в голове стучат всё глуше и отдалённей.
Умылась почти горячей водой из нагретого
