Передовые колхозы. Ударники производства. Романтика! Спорт, Космос – везде мы первые!
Ну, это ж парадная сторона, – засомневалась она. – Да, но ведь почти вся огромная страна тогда так жила, – возразила она сама себе. – На самом деле!
Всё же люди тогда другие были, и не такие циники.
Более целеустремлённые, что ли – и не за деньгами, а в светлое будущее.
Начитавшись, она сложила стопку журналов на столик на тонких ножках рядом с креслом. Потёрла глаза и опустила руки на подлокотники.
Отец уже давно ушёл наверх, и сказал маме, что уже очень поздно, и дочке тем более уже пора спать; да-да, сейчас, – проворковала мама.
Она украдкой рассматривала бесстрастное мамино лицо… Мама сидела на её диване, прислонившись к стене, на коленях покоилась раскрытая книга.
Сбоку дивана примостился Пончик: собака глядела на свою младшую хозяйку с сочувствием и подмигивала ей то одним, то другим глазом.
Вдруг она снова увидела коробку на письменном столе у окна.
И вереница милых сердцу образов поплыла перед взором…
Она почувствовала, как в душе закопошилась нежность, и в носу защекотал стыд – за все былые обиды тем, кого она любит – и кто так сильно всегда любит её…
Она стала смотреть перед собой, в камин. Уютно потрескивали поленья. Дрожащие алые ленты огня, весело играя, отражались в белом кафеле, закоптившемся внизу.
Босым ногам, вытянутым к камину, стало горячо. Она встала, отодвинула кресло подальше. Снова села – и задумалась. Лицо пылало от жара пламени, а спиной она чувствовала прохладу густой августовской ночи.
Она думала о том, что счастье очень многолико.
И при всей его мимолётности – вечно.
Потому что оно всегда живёт внутри.
Ведь не зря же оно заставляет человека ощущать себя счастливым порой даже тогда, когда ему грустно.
Во всяком случае, такие вечера не забываются. И утра тоже. И дни. И ночи.
Ещё бы – как забудешь эти густые чернила, обволакивающе-освежающие. Когда смотришь во все глаза перед собой – и думаешь, что вот там, по всем приметам, должна быть открытая дверь!.. Но ничего при этом не видишь.
Вперишь очи в кромешную тьму и пытаешься зацепиться взглядом хоть за что-нибудь, хоть за какой-то просвет – и не за что.
А потом неожиданно вспыхивает пара розовых огоньков… Затаив дыхание, смотришь на огоньки; мерцая и перемигиваясь, они сходят постепенно на нет.
Тогда только вспоминаешь, что это резвятся не совсем погасшие дрова в камине.
Только закроешь глаза в этой чудесной лесной тишине, собираясь снова уснуть. Как внезапно кто-то где-то загромыхает костями, и опять…
Ах, да, это же Байкал: во сне сдвинул циновку и переворачивается с боку на бок, стукая локтями по деревянному крыльцу.
Да невидимый в темноте у самого дивана чёрный Пончик вздыхает о чём-то в своих собачьих снах…
