спустя пару часов. Один из насильников что-то допивал, другие подле него лежали и дремали. Вениамина не было видно. На полу валялись пустые бутылки и использованные презервативы. Стоял запах, мужской и терпкий.
– Я не врозумiла… – сонно заголосила Люба, – Ви що, мене взгвалтували?! Вот дiдько!
– Э, чувиха, ты расслабься! – проснулся один из насильников.
– Ой жешь ви выбдлядаки… Ой ведь лайно, хай тоби грець… – верещала несчастная украинка, разглядывая себя и пространство комнаты, – Ой же якая я самадайка, а ви таке все елдасмоке…
– Люба, ты ведь не была против… Ты… ты… Тебе ведь наверное всё понравилось? – встрепенулся Тимофей.
– Гаки свои растопырили, лайно, навалачи, дiдько!
– Эй, тёлочка, тёлочка… Ну малая! Хочешь я тебе налить выпить сделаю?
– Твою матiрь! Я вся в лайно, заляпали. Чорт! Прокляття. Всю нiч поди меня трахкали, – ворчала Люба, – Хто зi мною маркiтувацца? Нiчого не зпам’ятаю.
– Люба, Люба… Дорогая моя, это не то, что ты подумала! – заголосил вбежавший откуда-то Вениамин.
– Ой, ето ж ти! Маркiтун, припоминаю, всю ночь пярдолиць в свою камеру, курвicка. Варкiла мой маленький, – Люба стала мешать в своей речи языки и отчего-то улыбнулась, увидев Веню. Она откашлялась и заговорила отчего-то низко:
– Ладно, мальчики, не сердитесь. С кем не бывает. Сколько вас было?
– Ттттрое… – начал заикаться Тимофей.
– Я ничего не делал, вообще ничего! Я клянусь! – заверещал Веня.
– Ой, мальчик мой, я верю-верю, я помню, как ты меня на камеру снимал вчера. Прикольное хоть видео вышло? Скинешь потом мне на телефон? Губастик, а ты чего со мной ничего не делал, или у тебя кроме приложений на телефоне не стоит ничего?
Ребята оробели, а Люба продолжила.
– Раз вас трое, то по две тысячи с каждого. Хотя вы меня пустили переночевать и чайком угостили, га-га-га. Так что вам будет скидочка. По полторы тысячи с каждого и запомните навсегда мою неслыханную щедрость. Кстати, ребята, есть покурить? А то что-то меня тошнит…
БУЛИМИЯ
Вы не поверите, господа хорошие, но мне всё-таки нравилось учиться в первом врачебном университете по подготовке врачей! И, во многом, симпатия эта объяснялась едой (хоть и закрепилась за мной репутация человека, кушающего мало или вообще не употребляющего… гм., не употребляющего именно пищу).
Утром, отправляясь на лекции по сортировке больничных говн, я по обыкновению своему, покупал в ориентальной палатке у некоего Рустама (нонче та палатка сгорела, да не от моего окурка) колу ноль пять и пирожок в виде сосиски в тесте – лишь бы не курить натощак, а то лёгким вредно, и употреблял всё это дорогою. У метро блевал. «Фу», скажете вы; но что в этом акте нехорошего? Тошнота была моим главным искушением, но я был убеждён, что le meilleur moyen de lutter conre la tentation c’est d’y ceder.15
Затем были лекции, семинары и прочее. Самое приятное время в учебные дни – большой перерыв на обед. Для этого в лечебницах, где мы обучались премудростям врачевания,
Лучший способ борьбы с искушением – поддаться ему. (
