style="font-size:15px;"> Тимофей подоспел с двумя чашками чаю с коньяком.
– Спасибо тебе, Тима. Только две зачем? Мне не надо. Это Любе надо… Люба, попей, попей, нужно это… – сказал Веня. Люба грелась о чашку, прижимая её к груди, как прижимала бы сейчас свою Ангелину, не будь они разлучены так жестоко.
– Не пробовала вернуться в Украину, к дочке?
– Я тут без регистрации. Денег нет, всё родственникам посылаю. Трудно мне будет, ещё война эта… – сказала она с той усталостью, которая обычно бывает в голосе у людей, уже смирившихся с какими-то неизбежными, непреодолимыми трудностями.
– А в посольство не думала пойти?
– Думала. Но мой паспорт у хозяев.
– Сходи обязательно, пускай что и без паспорта.
– Веня, я хочу быть со своей дочкой, со своей девочкой! – сказала она; слезинка скатилась по щеке и упала в ворот её рубашки.
– Веня, ты обещаешь мне, что я буду ещё со своей дочкой? – спросила бедная девушка зачем-то. Веня погрузился в самое себя в поисках уместного ответа.
«Я ничего не могу обещать. Я, к сожалению своему, ничем тут помочь не могу. Как медик, я даже не мог ничем устранить случившуюся с ней ранее истерику, и лишь чудом применённая мною метода посодействовала успокоению… Тем не менее, я догадываюсь, что мне должно сейчас девушке Любе ответить. И пускай мой ответ и может ложью, но ложью в терапевтических, лечебных целях… Да здравствует ложь во спасение!», подумал Вениамин, после чего выпалил, глаза услезнённые бочками выкатив:
– Я обещаю тебе, Люба, у тебя вырастет самая хорошая, самая красивая девочка!..
Веня, Тима и Люба допили бутылку коньяка и общались дальше как давние знакомцы, как заправские приятели. Потом пришли ещё двое – участники музыкальной группы в стиле нейрошансон «Турбочифирь». Увидев допитый коньяк, позабыли они своё желание репетировать, и достали откуда-то ещё две бутылки чего-то. Молодёжь продолжила выпивать впятером. Закуска им не требовалась. Звенели бокалы. Все пили за здоровье Любиной дочки, за мир на Украине, за дружбу кацапов и москалей, за скорейшее восстановление Луганска.
Веня сдался первый – отсел от компании подальше и погрузился в полудрему. Следом ушла в объятия Морфея и Люба. Друзья отнесли её на кушетку. Спящая, была похожа она на ребенка. Люба нежно посапывала. Взглянув на неё можно было подумать, что не было войны, не было бедствий, не было загубленных детских жизней…
Тимофей и ребятки из группы «Трубочифирь» вышли покурить.
– Да она ничего так, – сказал один из музыкантов, затягиваясь сизоватым дымом.
– Это да, гарна дивчина, гарна, – ответил ему второй музыкант.
– Красивая, очень красивая девочка, всё при ней! – вторил им Тимофей.
– Я бы ей вдул.
– Я бы тоже если честно.
– Может, воспользуемся тем, что она такая беззащитная?
