внимание Вики ещё в бытность её ребёнком; ей казалось, что лежат там всякие таинства и запретные вещи, быть может даже что и заграничные, – принадлежал он ещё её деду, профессору и академику, видному специалисту в области изучения мёрзлых колымских почв. Из секретера была торжественно извлечена уже запылившаяся бритва и в ближайшие пятнадцать минут Вике, стыдливо прикрывающей полотенцем грудь, были обриты заботливой матерью подмышки.
А назавтра был концерт в доме офицеров вытрезвительных войск. Вика была в припасенном на случай особливо ответственных мероприятий зелёном шерстяном платье с открытыми плечами. В зале много было офицеров, в голенищах с сапогами, и даже присутствовали молодые функционеры из общества в поддержку решений партии – а один из активистов старательно фотографировал поющую Аксиляркину, всякий раз, когда она поднимала руки, на карманный, всего в два с половиной кило весом, фотоаппарат.
Аккурат после концерта подошёл к Вике мужчина в форме и с малоросскими усами, представился офицером розыска Кислопроходько и усадил в свою служебную, под расписку выданную, машину. Так впервые Аксиляркину, ни в чём не повинную и скромную девственницу, свезли в отделение. На столе следователя были лампа, чай в граненном подстаканнике и свежепроявленные снимки Вики, у микрофона и с бритыми подмышками.
– Вы слышали о снятии запрета на, так сказать, эпиляцию? – спросил Кислопроходько, крутя свой малоросский ус.
Потупив взор, Вика ответствовала утвердительно.
– А все постановление вы полностью слышали?
Вика не ответила, ей в личико направили все сто ватт лампы, она задрожала и вспотела, луч лампы снова скрылся в полумраке.
– Почему невнимательно внимаете ответственным постановлениям государственной важности, вышедшими в государстве?
Аксиляркина всё молчала.
– В постановлении указано, что бритьё женских телесов теперь законодательно разрешено, но проводить его можно лишь в установленных законом местах государственной эпиляции. Домашнее бритьё телесов уголовно преследуется как антисанитарный пережиток дореформенных эпох…
А Вика была как в тумане – уже ничего не понимала; не заметила она и как вошли двое других офицеров, приглашённых Кислопроходько. Составили они судебную тройку, выпили чаю из подстаканников и решили Вику судить. Постановили единогласно – певице Виктории Аксиляркиной дать десять лет колонии…
…Как часто это с нами бывает – что запрещают, то сразу же и делают – свезли Вику в пункт сбора к другим, таким же, как она, девицам, раздели донага, и, оставаясь безучастными к слёзам и стенаниями, вымыли голых девиц из брандспойта да обрили – и подмышки, и лобок, и, что страшнее всего, волосы. Чтобы антисанитарии в теплушках по дороге в колонию не было. Куски копны Виктории теперь лежали на кафеле, тяжелые от упавшей на них воды из брандспойта…
…Ходатайства
