не нуждаются, и не будут нуждаться в религиях. Им незачем пытаться восстановить утраченную связь с Всевышним – они её никогда не теряли. Всевышний Прародитель и Его дети – Боги и Богини, а люди правнуки Их. У славян не только духовное, но и кровное родство с Всевышним. Ну скажи ей, Вук, – обратилась она к соколу.
Рейган беспомощно посмотрел на меня снизу вверх, безмолвно прося объяснений происходящему. Действительно, квартира же моя, значит, и отвечать за безобразия в ней тоже мне. Сокол, презрительно клекотнув, шумно развернул и сложил крылья.
– Она – человек, – присвистывая часть звуков, сказал кто-то. Причём «человек» прозвучало как «умственно неполноценный». – Всего лиссссь. Как я и говорил. Ничего ей не объяснисссь.
– Это кто сейчас сказал? Он? – указываю на сокола, потому что кот моей соседки разговаривать не умеет. Ведь не умеет же?..
– Я, – надменно произнес тот же свистящий голос. Склонив голову набок и вперив в меня красно-коричневый круглый глаз, сокол имел вид короля, которому любимый спаниель нагадил в тапку. – И сссс-то в этом такого?
– Ничего, – спасовала под его пристальным взглядом слабая я. Переступая немеющими ступнями. Не может быть, чтобы… К таким потрясениям опять моё сознание не было готово – и вряд ли когда-нибудь будет готово.
– Вук, помягче, – попросила Ольга. – Будущих матерей не стоит запугивать – это отразится на качестве потомства.
Сокол издал пронзительный свист, вздернув голову кверху. У него был брезгливый вид профессора, которого заманили на пьянку бомжей.
– Кто ещё хочет сегодня поговорить со мной? Чайник? Стены? Ты, Рейган? – обращаюсь к коту. У кота круглые глаза и жалобный вид, будь его воля, он бы влез мне в живот, лишь бы не видеть сокола. Беднягу начало мелко трясти.
– Ну что ты нервничаешь по пустякам? – закатила глаза Оля. – Каждый выглядит, как умеет. И разговаривает. Сокол ничем не хуже других.
Ну сокол. Ну разговаривает. После небольшой задержки сажусь, нет, скорее падаю, в кресло, продолжая прижимать к себе кота. Или это кот меня прижимал к себе?
Ольга, со свойственным ей спокойствием, смотрела на меня, изредка поглаживая птице горло. Сокол, прикрыл глаза, не желая больше лицезреть никого из нас, что совсем не переводило его в разряд безопасных лиц.
– Это Лель тебя подослал? – спрашиваю Ольгу. И сама понимаю, что этого быть не может. Слишком он почему-то боялся, что кто-то из его родственников сюда явится. А с Ольгой мы знакомы уже сто лет, наверное, еще ДО Леля.
– Меня нельзя прислать – я не письмо, – дернула плечиком гостья. На первый – и на второй, и на третий взгляд – она ничем не отличается от себя обычной. Те же жесты, мимика, стиль речи. – Ну прекрати уже этот цирк, – обратилась она ко мне, а я внезапно ощутила тонкий черемуховый аромат. И увидела не потолок, а пронзительно голубое весеннее небо, на его фоне тонкие ветви с набухшими почками, услышала
