в обычное время в Башне пить было запрещено. «Бар» хорошо охранялся и открывался только по праздникам или в качестве поощрения.
Или сейчас.
Кто-то вытащил пару бутылок дорогого виски и разлил по пластиковым стаканам. Старшие охранники взяли по бутылке и разошлись по постам, чтобы налить подчиненным. То же сделали и санитары. Остались лишь суровые завхозы, два инженера, Вадим Николаевич и комендант.
В общем обсуждении Михаил участия не принимал. Теперь первый приступ внезапного отчаяния прошел, и его разбирало зло – в каждой реплике, в каждой фразе он слышал лишь укор себе. Остальные медленно пили и нехотя, затравленно обсуждали варианты, которые тут же признавались негодными. Кто-то хотел спускаться вниз, до грузовиков, кто-то – разжечь сигнальные огни на крыше, кто-то – перебраться по тросам на соседнее здание бывшего торгового центра. Все это было невероятно и глупо, но иначе зачем вообще было это собрание? Только для того, чтобы не стоять перед дверью и не быть наедине со своим страхом?
По комнате медленно расползался сигаретный дым. Всем уже было все равно.
– Музыку включите, – громко сказал Михаил и сам испугался своего голоса – он был почти чужой.
Все повернулись на него.
– Слышали, нет? – грубо спросил он инженеров.
– Товарищ комендант, так… – начал младший инженер, но как-то осекся.
– Что «так»? Народ там сидит, а мы тут пить весело будем? Врубай. На всю катушку.
Никто не высказал никаких протестов – очевидно было, что хуже не станет. Только старший инженер, тот, которого Михаил всегда недолюбливал, неодобрительно пробасил: «Что орет… Сам же за бухлом послал».
Младший инженер включил динамики по всем обжитым этажам. Эта музыка обычно играла в Башне и днем, и ночью, но тихо, фоново. «Как в кафе», – всегда говорил доктор. Теперь же приятный, веселенький кавер популярной когда-то песни громко зазвучал из всех колонок, заполняя не только последние этажи с испуганными людьми, но и все черное и теперь ужасно пустое тело Башни. Играла не только для тех, кто боялся, но и для тех, кто шел в темноте.
– Если и был у нас шанс, то теперь всё – все знают. Можно и огни зажигать, – мерзко, с оттяжкой, перекрикивая музыку, сказал старший инженер. Михаил злобно посмотрел на него, мысленно обругав его последними словами.
Все вновь начали переговариваться, но предложения сошли на нет. Теперь Михаил окончательно осознал, что для экстренного совещания нет повода, и собрал он его лишь для того, чтобы в последний раз показать всем, кто здесь главный. Всё, уже поздно. Ему уже нечего им сказать. Каждый лучше него знает, что нужно делать, где быть, о чем думать. Некого координировать, пространства для маневров тоже нет. Остается только сидеть и ждать, ждать и гнать от себя мысли, что старший инженер прав. Перестать думать, что, быть может,
