цементной стеной жутко грохнул взрыв грома. Высоким писком из динамиков вырвались помехи. А затем, через почти что секунду, грохот грома ворвался с той стороны радиоволны. Началась гроза.
– Блядь, да на крыше вашей Башни мы находимся, прием. Раздули тут…
– Под Башней вы имеете ввиду здание КАТЭКа? – не выдержав, рявкнул Михаил в микрофон, нарушая собственные правила и рекомендации по безопасности от «Железки».
Молчание. Почему, почему же он слышал гром из динамиков с такой задержкой? Где вертолеты? Михаил стиснул зубы почти до боли.
И вдруг, разрезая помехи и электрические шумы, убирая их, четко и чисто, холодно, монотонно, в радиоэфире прозвучало:
– Спасибо.
Другим, совсем другим голосом – холодным, пустым, как молчание радио. А затем вновь, накатывая шуршанием, донесся голос пилота:
– Ну наконец-то. Выходите. Загружайтесь, только аккуратно. Конец связи.
Михаил сидел. Вся его злость, так внезапно вскипевшая, исчезла в один миг. Исчез и страх, и нервозность. Будто кто-то взял и вылил их целиком в бездонную пропасть с высоты десятков пролетов.
– Миша? – тихо, скрипуче спросил доктор, и тронул Михаила за плечо. – Они же не к нам прилетели, да? Они куда-то не туда прилетели. Напутали они!
Голос доктора под конец перешел на какой-то неприятный суховатый хрип. От этого звука комендант встрепенулся и наполнился страхом снова, гораздо больше. Перетек через край паникой. Он принялся вызывать пилота «Авангарда».
– Прием, прием. Мы не загружаемся! Повторяю – это не мы! Вы перепутали объекты! Прием! – кричал он в микрофон.
– Повторите? – как-то неуверенно, обреченно переспросили с того конца. И на том конце эфира тут же застрочили автоматы, щелчками, как будто кто-то пальцем проверяет работу микрофона. Раздался хриплый, трещащий крик, и рация замолчала. Насовсем.
Михаил открыл дверь. Теперь у завхозов не было наушников. Стояла полная тишина. Они вряд ли слышали весь разговор. Но они слышали тон, слышали крики. За завхозами ютились несколько вахтеров, оттесняя гражданских. И Михаил, который должен был сказать совсем другие слова, впервые по-настоящему, пусть и против своего желания, выдержав театральную паузу, сухо произнес:
– Отбой эвакуации. Общая тревога.
И все побежали. Звук куда-то исчез, настала тишина.
Каждый знал, что ему делать. Завхозы нацепили поводки на собак и стали отдавать приказы через внутреннюю связь. Все это закрутилось вокруг него, почти беззвучно. Прошел мимо доктор, серый, старый. Михаил лишь слышал, как по стенам Башни течет дождь.
Молодой вахтер заскочил в радиорубку и принялся приводить все в порядок. Комендант зашел за ним и, достав из сейфа дежурную «Сайгу», принялся медленно заряжать патроны. Сквозь дым на полу были видны следы рубленых подошв вахтера, наступившего в лужицу пролитой мочи коменданта.
Дым задергался и потек. Михаил поднял голову и сквозь ползущую завесу увидел бледное
