до того, как ты родилась. Мне было чудовищно жаль, что он принял такое решение – ведь он придумал целый Мир, так много необыкновенных, пёстрых историй, города и деревни, сотни персонажей. – Он усмехнулся, в который раз качая головой, смотря куда-то под ноги на старые доски моста: – Хотя, конечно, это тяжело, не каждому под силу. Автор столько раз потом возвращался и уходил, что я потерял счёт. Но тогда он уходил впервые и навсегда, а я придумал, что каждый раз, как этот дом кто-то покидает, идёт снег.
– Этот дом кто-то покидает, – задумчиво повторила Берта. – Да, в день отъезда отца тоже шел снег, я помню. – Вдруг её лицо стало встревоженным: – Уходит? Уходит Берти?!
Сказочник молчал. Он не смотрел на Берту, его занимали белые хлопья мягкого снега. Кружась в воздухе, они исчезали в реке, которая все бежала куда-то, не обращая внимания ни на снег, ни на девушку, которая спешно спустилась с моста и сломя голову помчалась к дому.
Она не заметила ни того, что собеседник её остался стоять на месте, ни лысого коротышку, подслушивавшего разговор под мостом. Не заметил его и Сказочник.
« Каждый ищущий, зачем-то, но находит», – понеслись слова в его голове. После ухода Берты он мысленно начал писать новую сказку.
Берти стоял у старинного зеркала в примерочной, внимательно глядя на его идеальную поверхность. Именно в той комнате, где на полу лежали листы, исписанные его характером. Берта остановилась в дверном проеме, не зная, что ей делать дальше.
А он все еще смотрел в отражение, не видя ее. Пролетела минута, и вдруг он, опершись на старинную раму руками, решительно шагнул в зеркальную поверхность. Для того, чтобы полностью исчезнуть за ней, он должен был сделать еще только шаг.
Оборванец обернулся и, увидев ее, подмигнул Берте. Второй шаг – и зеркало скрыло его силуэт. Ничего не изменилось, комната все так же мирно продолжала отражаться в старинной раме. Только Счастливчика Берти в этом Мире больше не было.
Немая тишина и белые хлопья снега затуманили её взгляд. Метель ворвалась в комнату через открытые окна и громко зашелестела по полу исписанными листами бумаги.
Ночью Берте приснился сон, будто бы она стоит на палубе корабля, рассматривая бескрайнее море, и ветер раздувает огромные голубые паруса. А руку девушки сжимала ладонь, перемотанная по самые костяшки пальцев истрепанной красной тканью.
Наутро она бережно собрала листы с написанными на них чертами Берти и спрятала их под кроватью, с неясным, но горячим желанием – забыть. Её пугало состояние собственной души.
Спустя месяц смотреть на Морских Фей стало для нее невыносимым испытанием. Каждое утро Берта бежала от них на поляну сине-белых цветов, раз за разом пропуская завтрак, на что Сказочник очень и очень сердился. Время бежало стремительно быстро, но так невыносимо скучно, что порой Берта не помнила, как провела день, что делала или с кем говорила. Отец задерживался в городе, а кроме него никто больше не хотел нарушать её молчаливого ожидания.
