в ранее сегрегированные районы Чикаго, в проджекте остались люди, которые почти поголовно жили за чертой бедности. Шокирующие 9 % взрослых в Роберт Тейлор сообщали, что пособия Велфэр – денежные выплаты, продуктовые талоны и медицинская страховка Медикэйд – были их единственным источником доходов, и даже в начале 1990-х этот процент так и не снизится. В районе было всего два центра социальной помощи на почти двадцать тысяч детей. Сами здания начали разваливаться; по меньшей мере шесть человек погибли из-за падающих лифтов.
К тому времени как я приехал в Чикаго, в конце 80-х, Роберт Тейлор постоянно называли центром чикагского «бандитизма и наркомании». Эту фразу постоянно использовали городские СМИ, полиция и научные исследователи. Они не были неправы.
Самые бедные районы города в основном контролировались уличными бандами типа Черных королей, которые зарабатывали деньги не только наркоторговлей, но также вымогательством, азартными играми, проституцией, перепродажей краденого и бесчисленными другими махинациями. Это был маргинальный капитализм, и он был на пике активности, зарабатывая небольшие состояния для боссов различных банд. Газеты обычно писали о многомиллионных состояниях главарей банд. Эти цифры могли быть преувеличены, но полицейские обыски домов главарей обычно приносили сотни тысяч долларов наличными.
Для остального сообщества результат этой маргинальной экономики – наркозависимость и насилие на улицах – был куда менее привлекательным. Добавьте к этой угрозе десятилетия бездействия правительства, и результатом будут тысячи семей, с трудом пытавшихся выжить в Роберт-Тейлор-Хоумс. Он был воплощением городского района для «низшего класса», где бедные люди жили трудной жизнью, практически отдельной от цивильной.
Но об американских гетто было, на удивление, мало репортажей – и еще меньше о том, как гангстеры умудрялись контролировать такой процветающий бизнес или как люди в районе вроде Роберт-Тейлор-Хоумс умудрялись справляться с этими капиталистами вне закона. Благодаря моей случайной встрече с Джей Ти и его готовности позволить мне за ним таскаться, я чувствовал, что стою на пороге этого мира и того, чтобы по-настоящему изменить понимание публики – если не науки.
Я хотел сообщить о Джей Ти Биллу Уилсону, но не знал как. Я уже работал над некоторыми проектами Уилсона, но это были большие исследования, основанные на опросах, в которых участвовали по несколько тысяч человек за раз. В команду Уилсона входили социологи, экономисты, психологи и пара десятков аспирантов, приклеенных к своим компьютерам, пытавшихся найти скрытые закономерности в данных опроса, которые смогут объяснить причины нищеты. Я не знал никого, кто бы ходил и говорил с людьми, тем более гангстерами в гетто. Хотя я и знал, что мое появление в жизни Джей Ти было сутью социологии, такой же старой, как и сама дисциплина, мне все равно казалось, что я делаю что-то необычное, почти девиантное. Так что хотя я и посвящал много времени Джей Ти, я сказал Уилсону
