не, ну как бы не врет и… И это.
– Прёт, значит? Сам сказал! Ха! Прёт, прёт! – в голос засмеялся Андор. – А… Что это я? На кой ему служанки-то? У тебя ж мать – человечишка обычный. Ха-х!
Перед глазами Орена возникла утренняя картина, в памяти всплыла рыдающая Нария; и нечто укоризненно кольнуло внутри.
– Хватит, Андор, отстань от него.
– Ой, какой песик, – посмотрел Аднор под ноги Орену.
Орен в испуге отскочил. Ребята дико захохотали, только Нил сочувствующе улыбался.
«Идиот. За столько времени так и не привык к этому…”, – упрекнул себя Орен и грустно потер закрытые длинным рукавом шрамы.
– Ладно, – выдохнул Андор и обтер заслезившиеся от смеха глаза. – Тухло тут, ловить нечего. Пошлите в нижнее кольцо – уж там, чем заняться всегда найдется.
Внешнее кольцо Даламора – или, как его шутливо окрестили, «Округ вони», хоть вонь и стояла только в портовом квартале да на нищебродских улицах без клоаки и водоснабжения акведуками – занимало большую часть города и, как в любом другом крупном городе, было отделено от внутреннего высокими каменными стенами.
Компания мальчишек забрела в широкий переулок Трех Ягнят, названный в честь харчевни, разместившейся на углу. Грунтовая дорога кишела выбоинами. Из закоулков слабый ветерок доносил смрад нечистот. Мальчикам навстречу шагали нескончаемые угрюмые лица; украдкой озирая их скромные, но богатые одеяния, люди прятали взгляд, шоркали и ускорялись. У харчевни, пошатываясь, стояла страховидная труженица интимного фронта; неровно вырезанное декольте по самые розовые выпуклости обнажало ее обвислый бюст. Где-то за одноэтажными домами потусторонним криком надрывалась кошка.
Незамысловатые, ласкающие слух мелодии струн доносились из широкой улицы справа.
Мальчишки двинулись к источнику звука и набрели на ветхого мужичка, с курчавой темно-пепельной бородой и густыми, грязными волосами. Сидел он на маленьком табурете и перебирал тонкими пальцами струны лежащих на коленях гуслей. Его сморщенные веки были захлопнуты. Облизав обветренные губы, мужчина зашелся песней.
«Эх, лиха́ девица в поле,
Вскачь несли ее ветра.
Красива́ была собою
И давала всем зазря…»
Впрочем, лучше бы он этого не делал – голос его звучал аляповато, со срывами.
Услышав пение, вкушавшая мелодию гуслей задолго до прихода мальчиков, сгорбленная пожилая женщина подошла к менестрелю и бросила пару грошей в тряпочный мешочек у его ног, после чего засеменила прочь.
– Давайте его камнями закидаем, – нетерпеливо предложил Карил, с ожиданием поглядывая на остальных.
– Камнями? – скривился Андор. – А давай еще дерьмом обмажемся и в эту вонь переселимся. Ты от своей матери таких замашек понабрался? Шуруй-ка с такими мыслишками к барду этому недоделанному, подпевай. На днях бывал у меня такой оборванец дома, правда,
